Когда размер имеет значение

Алексей понимал, что отец несерьезно поставил ему ультиматум, но и на то, что тот изменит отношение к Лизе, не рассчитывал. Он сам не разобрался еще, какие чувства испытывает к этой женщине-ребенку. Ему нравилась ее непосредственность, но она же, граничащая с неряшливостью, выводила порой из себя. Особенно раздражал тот факт, что с самого начала Лиза оккупировала его кухню, заявив, раз он готовит на работе, то дома этим будет заниматься она. При этом она умудрялась до такой степени ее забардачивать, что Алексей, считающий чистоту и порядок на кухне залогом здоровья, практически перестал на нее заходить.

Еще он удивлялся, как непосредственность может уживаться с обидчивостью. При явной ненаблюдательности Лиза умудрялась все время усматривать что-то оскорбительное в его словах и жестах. Дошло до того, что Алексей старался разговаривать с ней как можно реже, так она и на это частенько обижалась. Вообще, дуться так как это делала она, с особым смаком, больше не умел никто. Будучи обиженной, она могла не разговаривать с ним неделю. Впрочем, на примирение, как правило, первой тоже шла она.

— Лиз, — позвал он, выныривая из собственных мыслей, — а ты хотела бы родить ребенка?

Сам не понимал, зачем спросил. Испугался, что последует очередная обида, увидев ее удивленные глаза поверх очков. Но после непродолжительного разглядывания его, Лиза громко рассмеялась.

— Ты что?! Нет, конечно! Какие дети? У меня такие грандиозные планы!..

Развивать тему он не стал, резко пропало желание. Его место заняло раздражение — что за мысли лезут в голову с утра пораньше!

А он хотел детей? К этому вопросу Алексей относился, как к жизни в целом, оставлял все на волю случая. И сейчас, глядя на симпатичную, но до ужаса нелепую женщину, вдруг отчетливо осознал, что хочет детей, но только не от нее.

Она, как видно, вообще не собиралась больше об этом думать, подскочила на кровати, подползла к нему на коленках, поцеловала в губы, расплескав остатки кофе, и заявила:

— Хорош сидеть без дела! Как говорил мой папа, лучший отдых — это смена вида деятельности. Меняем умственный труд на физический.

С этими словами она спрыгнула с кровати и принялась скатывать пушистый ковер, разделяющий зону отдыха от гостиной.

— Что ты делаешь? — он не понимал ее намерения, а потому заранее насторожился. Что еще она придумала, чтобы он не дай бог не заскучал в свой выходной?

— Собираюсь пойти на улицу и выбить ковер. Мы дышим пылью…

— Какой пылью, Лиз? И зачем его выбивать? Есть же моющий пылесос.

— И что? Пылесос не лучше обычной выбивалки!

— Которой у меня нет…

— Тоже мне проблема. Возьму у соседки, я видела, как она колотила вчера дорожки.

Лиза уже свернула ковер и тащила его по полу в коридор. Рулон был длиннее ее в два раза и весил, наверное, во столько же больше. Вот же, упертая! Алексей тяжело вздохнул, поваляться в постели сегодня явно не получится.

— Там дождь моросит, — предпринял он последнюю попытку, бросив взгляд на хмурое небо и стекло окна в редких каплях.

— Моросит же, не льет. Вот тебе и моющий пылесос, — натужно рассмеялась она уже из коридора.

Иногда ему казалось, она ведет себя так намеренно, пользуется отсутствием сопротивления с его стороны. Не могла же она не знать, что элементарно не сможет поднять ковер и вытащить на улицу, и Алексей будет вынужден присоединиться к ней, подоспеть на помощь. Что это? Хваленая женская хитрость или отсутствие гибкости ума вкупе с непонятной наглостью? В такие моменты он сильно раздражался и соглашался с отцом, что эта женщина ему не пара. Правда потом быстро успокаивался, когда она, видя его раздражение, начинала активно подлизываться. Дело обычно заканчивалось близостью, и от раздражения Алексея не оставалось и следа.

— Слушай, может, сходим в театр? — крикнул Алексей.

Он сидел в кресле и читал газету, когда они все-таки выбили ковер и вернулись домой. Лиза хлопотала на кухне, занятая обедом.

— Ты хочешь? — выглянула она из кухни перемазанная мукой. Интересно, что она готовит? — Что за спектакль?

— «Тысяча девятисотый», по пьесе Алессандро Барикко, с Меньшиковым в главной роли, собственно, и единственной.

— Моноспектакль, что ли? — скривилась она. — И тебе нравится такая ерунда?

Нравилось ли ему? Скорее да, чем нет. Но дело даже не в том, что это спектакль одного актера. Алексею захотелось посмотреть, как удастся Меньшикову передать характер пьесы, которую он читал не так давно. Она потрясла его до глубины души. Легенда о подкидыше, что вырос на корабле и стал великим музыкантом, ни разу не сойдя на сушу. Он пошел на дно вместе с судном, которое признали непригодным к плаванию и взорвали. После прочтения пьесы Алексей понял простую вещь — гениальному художнику, обладающему интуицией и чувствительностью, не нужен жизненный опыт, как этому подкидышу со странным именем — Тысяча Девятисотый.

— Да, нравится, — ответил он скорее себе, но Лиза услышала.

— Хорошо, пойдем, — прокричала она с кухни. — Во сколько спектакль?

— В семь.

Он настоял, чтобы в театр она оделась нормально — красиво и женственно.