Когда сбывается несбывшееся… (сборник)

Когда она возвратилась домой, было уже поздно. В сердцах выставила ухмыляющегося Гарика, понимая, какую козырную карту подбросила мужу, и без того надумавшему с ней развестись. Но было еще одно обстоятельство, последняя капля, добивающая ее именно в такой ответственный момент. Пару дней назад она наведалась к врачу и узнала, что беременна. Мысль о предстоящей расплате за удовольствия, иногда случавшиеся в ее жизни, бесила и угнетала одновременно. И вопрос этот нужно было решать в самое ближайшее время. В общем, все до кучи…

Она встала с дивана в расхристанном халате с бутылкой коньяка и подошла к зеркалу. На нее глядела оттуда некрасивая, с опухшими, красными крысиными глазками, не очень хорошо сохранившаяся сорокалетняя женщина… К тому же — беременная. К тому же — ненужная ни своему мужу, ни тем более — любовнику… Осознание этого всего было так невыносимо, так отрезвляло, что она снова приложилась к бутылке и пила долго, пила, пока не захлебнулась и не закашлялась. А вместе с кашлем навалилась еще и тошнота: видно организм, начавший уже перестраиваться, не хотел принимать алкогольный яд в таком количестве. Она еле успела добежать до ванной, долго судорожно кашляла в раковину, умывалась холодной водой. Наконец, вышла и, бледная и обессиленная, плюхнулась на диван.

И тут зазвонил телефон. Звонила мать.

— Ну, я, конечно, понимаю, что у вас с дочерью плохие отношения, но не до такой же степени, что…

— Ой, мама, не заводи волынку, — не дав матери договорить, грубо перебила ее Мила. — И без того тошно. А отношения…точно такие же, какие у меня были с тобой в этом возрасте. Ей удобно жить на два дома. Особенно, когда она тебе говорит, что ночует дома, а мне говорит, что у бабушки… Взрослая она уже. Через месяц — девятнадцать стукнет.

— Взрослая-то, взрослая, — недовольно согласилась мать, — но с такими делами дочки обычно к матерям приходят, а не к бабкам…

— Ну, поехало, — раздраженно сказала Мила, не способная воспринимать в данный момент никаких проблем, кроме своих собственных.

И тут ее кольнула досада: да ведь дочкины-то проблемы — тоже ее головная боль, как бы ей не хотелось в этом копаться, особенно сейчас…

— Ну, и что за дела?

— Дела те же, с какими ты ко мне в шестнадцать лет обращалась…

— А нельзя без параллелей? — опять грубо перебила Мила мать.

— Уж не хочешь ли ты сказать, что Вика беременна?

— Именно это я и хочу тебе сказать.

— Ну, нет… Это уж слишком, — думая о своем, — сказала Мила. — Двое беременных на одной жилплощади, — это явный перебор…

— Как двое? Почему двое? — переспросила мать.

— А так. Потому что я — тоже беременная, — сказала Мила и нервно хохотнула.

— Так, я еду, — выдержав некоторую паузу, сказала мать, — надо собраться и все обсудить.

— Мамуля, ты как всегда права, — иронично и немного успокаиваясь, сказала Мила. — Если хочешь приехать, то …приезжай к вечеру. Мне себя еще надо в чувство привести, — и первая бросила трубку.

Она подошла к шкафу, открыла ящик с медикаментами и быстро нашла маленькую стеклянную бутылочку с валерьянкой. Вытряхнув оттуда сразу штук пять маленьких желтых таблеток, она заглотнула их, не запивая. Затем задернула шторы на окнах, делая в комнате сумерки, и легла на диван, прикрыв ноги покрывалом.

А в это же самое время ее мать — Ирина Михайловна, энергичная женщина шестидесяти четырех лет, после телефонного разговора, прошла на кухню. Она быстро приготовила себе кофе с молоком и достала из холодильника пирожное «эклер», затем отправилась с едой на балкон. «Заедать неприятности» ей было свойственно так же, как и многим другим людям. Она удобно расположилась в тени балкона, выходившего в довольно тихий для центра Москвы дворик.

— В семье не без урода, — сказала она вслух фразу, которую ей приходилось произносить многократно в разные периоды ее жизни.

Но одно было неизменным: каждый раз эти слова относились к дочери.

— Да и этот тоже хорош, — продолжала размышлять Ирина Михайловна, подразумевая зятя, — надумал разводиться, неблагодарный провинциал…

Она со злостью подумала о муже Милы, и чашка качнулась в ее руке. Женщина смахнула пролитый кофе с домашнего платья и вздохнула о своем муже, которого не было уже четыре года.

Налетевший июньский ветерок был свеж и приятен. Ирине Михайловне захотелось вздремнуть в кресле на балконе. Да какой там сон, когда у них в семье такое творится! Ее до слез давила досада за непутевую дочь. А ведь это благодаря ей — всего лишь билетерше из рядового московского кинотеатра, ее дочка в свое время удачно вышла замуж…

Вообще, пока дети были маленькими, особых проблем не было. Проблемы возникли, когда дети подросли. Да и то они касались в основном дочери. У Ирины Михайловны и ее мужа Георгия Степановича было двое детей — Мила и сын Олег, который был старше сестры на два года. Родителям казалось странным: брат и сестра не любили друг друга с раннего детства. И когда они выросли, их детская нелюбовь друг к другу переросла во взрослую ненависть.