Когда случились мы (ЛП)

Прежде чем Генри успевает ответить, у него из рук выхватывают телефон. Лицо, которое я никогда не видела, кажется мне знакомым, но не знаю почему.

— Я тебя знаю, — говорит он мне. — Подожди, ты голая?

Генри за кадром рычит.

— Нет, я не голая!

Хотя и сняла толстовку. При виде Генри, при разговоре с ним, я безумно краснею, и моё тело горит.

— Вы собирались заняться сексом по телефону? Пока я в комнате…

Генри со свистом набрасывается на говорящего парня. Телефон с грохотом падает на пол.

— Это моя девушка, придурок! Имей хоть немного уважения!

У меня перехватывает дыхание, и головокружительная волна чего-то глубокого, прекрасного и могущественного разливается по моему телу. Болезненная надежда расцветает в моём сердце.

Когда кто-то опрокидывает лампу, по стене пробегают тени. Слышны только ворчание, проклятия и удары кулаками.

— Эй, Генри?

Суматоха прекращается.

— Да, любимая?

Я издаю странный, сдавленный звук. Я сплю? Должно быть, мне это снится.

— Ты в порядке?

Я? Я не в порядке. Может, мне стоит открыть окно. Конечно, на улице дождь, но здесь как в духовке. И, да, я, чёрт возьми, на грани обморока. И ошеломлена. Я едва могу говорить. Что такое слова?

— Ты такой влюбленный, братан.

Кто бы это ни был, он хихикает. Он берет телефон в руки.

— Я совершенно уверен, что ты симпатичная американка. Луна, верно? Я Рекс.

— Ей всё равно, приятель, — Генри выхватывает у него телефон. Рекс смеется за кадром.

— Этот придурок не затыкаюсь говорит о тебе!

— Рекс, — это предупреждение, голос грубый и глубокий.

То, как сужаются глаза Генри и слегка подергивается его челюсть…Я бы не сочла это таким…таким…

— Чёрт возьми, — Рекс хихикает, снова пытаясь приблизиться к телефону. — Ты бы его слышала. Луна такая умная и такая красивая, и я хочу, чтобы наши дети— АХ!

Телефон отлетает и падает лицевой стороной вниз. На заднем плане возобновляются ругань и удары.

— Прекрати! Генри! Я скажу маме!

Когда Генри возвращается к телефону, он самодовольно и торжествующе ухмыляется.

— Прости за это.

Если бы я могла пройти сквозь телефон, чтобы поцеловать этот изгиб его губ, я бы это сделала.

Шаркая ногами, он выходит из спальни и направляется по длинному коридору. Когда загорается свет, он оказывается в большой гостиной. Она просторная. На стенах картины современного искусства. Серый диван, оранжевые подушки.

— Я не был уверен, что ты ответишь на мой звонок, — начинает он, проводя рукой по волосам.

— Я…тоже не была уверена.

Его ослепительная улыбка тускнеет. Когда он садится, выражение его лица меняется, и тень того, что произошло за последние недели, пробегает по его чертам. Он вдруг выглядит таким усталым.

— Хорошо. Э-э, тогда мне пора.

— Нет, пожалуйста! — я заикаюсь, пытаясь подобрать слова, которые имели бы смысл. — Прости. Я не ожидала…Ты можешь подождать? — спрашиваю я.

Я выключаю звук в телефоне и кричу в подушку.

Луна, перестань вести себя как маленькая испуганная засранка, habla con el! (с исп. Поговори с ним)

Ладно, как бы я написал эту сцену, если бы она была в моей книге? Это даже не имеет смысла, потому что я не могу контролировать его реакцию. Но я могу контролировать свою. Я поднимаю телефон, радуясь, что Генри всё ещё терпеливо ждет. Уголок его рта приподнимается, когда он видит меня.

— Генри, мне жаль. За то…какой я была…

— Тебе жаль?

Серьезность в этих красивых карих глазах успокаивает мои растущие опасения.

— Да, жаль. Просто я…иногда очень нервничаю, — выпаливаю я, затем делаю глубокий вдох. — Говоря о чувствах и прочем — моих чувствах. Не о чувствах других людей. Я действительно хорошо умею слушать. Но не очень умею делиться, — говорю я бессвязно.

Улыбка Генри становится ещё шире.

— Я ценю, что ты поделилась этим, — говорит он, затем откидывается на подушки дивана, заложив руку за голову. — Итак, скажи мне, Л, как часто ты лайкаешь мои посты, а потом убираешь этот лайк? — ухмыляется он.

Мне требуется секунда, чтобы осознать внезапную смену темы. Его мышцы отвлекают меня. Но именно его улыбка распутывает узел тревоги в моей груди.

— Чувак, такое было только раз.

— Луна, — он ухмыляется, очевидно, что он мне не верит. Я сглатываю.

— Хорошо, два раза.

Он смеется. Надо мной. Со мной? Беззаботный звук, который согревает меня до глубины души. И я тоже начинаю смеяться. Это не смешно, на самом деле, нет. Я чувствую больше сладостное облегчение от того, что снова разговариваю с ним. Генри не спрашивает о вещах, о которых я думала. Вместо этого он делится новостями за последние недели. О своих проектах и путешествиях. Упоминает, что составил для меня ещё один плейлист.

Как ему всегда удается заставить меня чувствовать себя особенной? И всё же я позволила своей неуверенности в себе всё испортить.

Но больше такого не будет.

Я спрашиваю, что он делает в Германии, и узнаю, что он там на серии встреч с Зои Хэтэуэй и её партнерами. Это что-то важное, о чём он не может говорить по телефону.