Когда соборы были белыми. Путешествие в край нерешительных людей

Наконец комплекс построен, и Карпентер-центр визуального искусства занимает свое место в сети пешеходных дорожек, пересекающих университет. Возведенный вокруг рампы, которая соединяет две улочки кампуса, центр предлагает совершить захватывающую архитектурную прогулку. Его «грубые, но гладкие» бетонные фасады принципиально отличаются от шероховатых послевоенных строений. Пусть Америка и принесла Ле Корбюзье цепочку разочарований, его творчество существенно повлияло на мериканскую архитектуру. Невзирая на завистливые нападки Фрэнка Ллойда Райта и язвительную критику некоторых социологов, эскизы и здания французского зодчего вдохновили целый ряд проектировщиков, а университеты даже разработали специальные методы для изучения его идей и сооружений – определенно, именно в них «нерешительные люди» почерпнули мужество, стремясь ответить на вызовы машинной эпохи.

Жан-Луи Коэн,историк архитектуры,

профессор Института изящных искусств при Нью-Йоркском университете

МОЕЙ МАТЕРИ,

отважной и истинно

верующей женщине

Предисловие к американскому изданию

Войдя в Европу, армия США обнаружила разоренные пятью годами войны территории, народы, города и села. Всё было опустошено и разграблено, повсюду покрытые пылью и изъеденные ржавчиной развалины, пустые глазницы окон и натянутые нервы, истерзанные тела и израненные души. Американские летчики бомбили всё подряд, взрывая мосты, вокзалы, железные дороги, заводы, порты. Не было самых элементарных вещей: воска, чтобы натирать полы, льняного масла, чтобы красить стены комнат и домов, мыла. Лица людей в парижском метро, четыре года назад ставшем единственным транспортом пятимиллионного города, были изнуренными от лишений. Позже стало известно, что в Париже немцы расстреляли семьдесят пять тысяч мужчин и женщин, предварительно подвергнув их пыткам.

В день Освобождения через предместье Парижа Булонь-сюр-Сен, где я тогда находился, прошли подразделения армии США и танковый корпус генерала Леклерка. Невероятное время, смятение чувств, из глаз катятся слезы. Поразительное зрелище: эти люди, сыны Америки, на мощных машинах, эти мальчишки, только что разбившие неприятеля. Совсем рядом с ними пришедшие из Чада солдаты Леклерка. Они пересекли Сахару и уже назавтра, не останавливаясь, двинутся на резиденцию Гитлера, Берхтесгаден. На их лицах лежал отпечаток двухтысячелетней привычки сражаться. Сверкающие улыбками и радостью женщины предместья, да и все остальные парижанки, прихорошились, чтобы встретить освободителей. Они были неподражаемы! Не имея тканей, чтобы сшить новые платья, и средств, чтобы выглядеть элегантно, эти женщины совершили настоящий подвиг, постаравшись назло оккупантам быть особенно привлекательными. Шляпок у них не было, и из своих волос они соорудили золотые, бронзовые или эбеновые шлемы – воинственные головные уборы, сделавшие их восхитительными и сияющими. В туман, весной или в летнюю жару эти кентаврессы сновали на велосипедах по Парижу, и ветерок овевал их ноги, волосы, лица, груди. Они проносились прямо под носом у затянутых для своих чудовищных целей в унылую горчично-зеленую форму немецких солдат…

А теперь они карабкались на американские танки, усаживались на стволы орудий, на орудийные башни рядом с солдатами, водителями. Они целовали американцев, оставляя следы губной помады на их запыленных лицах. Увы, освободители смотрели на них, как на шлюх!

Ребятня, разумеется, тоже оказалась на орудиях, на крышах танков, на коленях у солдат. Многие клянчили сигареты. Кое-кто слишком усердствовал. Американцы решили, что французы попрошайки! А ведь те уже четыре года курили по две-три пачки сигарет в месяц, что гораздо мучительней, чем вообще не курить. Будь власти порешительней, они уничтожили бы табак, и после пары трудных ме-сяцев это просто-напросто освободило бы каждого от назойливого желания.

Ах, американцы, солдаты США, внезапно высадившиеся на изнуренные морально и физически земли, где любой продукт уже давно стал эрзацем и выдавался по карточкам. Ослабевшая и обнищавшая морально и физически Европа – великая родина ваших отцов – не имея возможности достойно ответить вам, привыкшим к неслыханному изобилию, к ошеломляющему расточительству, показалась вам грязной и оборванной. Встречая вас, она обезумела от радости – а вы сочли ее непристойной!

У вас в США сильные и богатые города. Нью-Йорк – это обиталище какого-то божества современной жизни: возможно, у этого божества еще нет имени. Ваши деревни выкрашены белой краской или даже в яркие цвета. Они не огорожены крепкими стенами: от одного дома к другому под ухоженными деревьями роскошным ковром расстилается газон.

Вы пришли в изумление, в возмущение: «Так это и есть Париж, так это и есть Европа?»