Когда Солнце было богом

«Этот жалкий городишко, – пишет он о третьем снизу поселении, который едва ли насчитывал три тысячи жителей… – разве можно его отождествлять с великим Илионом, покрытым бессмертной славой, с городом, который десять лет отражал героические атаки стодесятитысячной греческой армии?»

Трудно понять, почему Шлиман, которого еще ни разу не подводил инстинкт и умение делать проницательные выводы, на этот раз так упорно придерживался весьма шаткой гипотезы. Вскоре он публично заявил, что открыл город царя Приама. Это известие наделало много шуму во всей Европе. На Шлимана посыпались ядовитые насмешки. Ученые обвиняли археолога в дилетантстве, погоне за сенсацией и высмеивали его утверждение о том, что он открыл мифический город, который никогда не существовал.

Эти нападки сильно подействовали на исследователя. Решив прекратить дальнейшие поиски, Шлиман заявил:

«Мы копали здесь с участием 150 рабочих в течение трех лет, извлекли 250 тысяч кубических метров земли и щебня и добыли из руин Илиона прекрасную коллекцию очень интересных художественных памятников древности. Однако сейчас нас сильно утомила работа, а так как мы достигли нашей цели и осуществили идеал нашей жизни, то мы решили прекратить дальнейшие изыскания в Трое 15 июня с. г.»

14 июня 1873 г., т. е. накануне отъезда, Шлиман вместе с женой уже в пять часов утра был на холме Гиссарлык, он осматривал, как идут работы в котловане. Огромная яма с одной стороны заканчивалась мощной стеной здания, которое Шлиман назвал дворцом Приама. Неожиданно он с изумлением увидел выглядывающий из-под пепла и песка какой-то золотой предмет, горевший, как огонь, в косых лучах утреннего солнца.

Генрих быстро обернулся к жене и вполголоса, чтобы его не услышали рабочие, находящиеся поблизости, приказал:

– Отправляйся к рабочим и устрой paidos! (Paidos – по-гречески значит отдых после работы).

– Сейчас, в семь утра? – удивилась София.

– Да, немедленно… Скажи им, что хочешь… О, уже знаю, объясним им, что у меня сегодня именины и что я забыл об этом, а теперь даю им свободный день, целиком сохранив оплату. И принеси свою красную шаль…

Ни о чем больше не спрашивая, София в точности выполнила поручение. Когда она вернулась, Шлиман стоял в яме на коленях и дрожащими руками с помощью складного ножа выкапывал что-то из земли, совершенно не обращая внимания на стену, которая нависла над его головой и в любую минуту могла рухнуть. София разостлала шаль, и Шлиман начал доставать из земли золотые и серебряные драгоценности. Их было так много, что они едва поместились в шали. Потом супруги украдкой пробрались в барак, старательно закрыли дверь и в глубоком волнении разложили чудесные сокровища на столе, они брали в руки каждую вещь с ласковой и нежной осторожностью.

Особое восхищение вызвали две золотые диадемы. Одна представляла собой золотую цепь изумительно тонкой работы, с которой свисало 30 цепочек поменьше, с подвесками в форме сердец; другая – широкую ленту из литого золота, украшенную такими же подвесками.

Разобрав драгоценности, они подсчитали, что среди найденных сокровищ 24 ожерелья, 6 браслетов, 8700 перстней, 60 серег, 4066 брошей, золотой кубок весом в 600 граммов, золотая бутыль, несколько серебряных и медных ваз, а также бронзовое оружие. Шлиман свято верил, что нашел сокровища царя Приама, а может, даже драгоценности самой Елены, выкраденной Парисом.

«Так как я обнаружил все эти предметы под стеной здания, посвященного, как утверждает Гомер, Нептуну или же Аполлону, – пишет он в дневнике, – значит, они лежали первоначально в деревянном сундуке, который – об этом говорит Гомер в «Илиаде» – находился во дворце Приама».

Шлиман мысленно представил себе ход драматических событий. Боевые отряды Агамемнона уже ворвались в Трою. Домочадцы Приама поспешно уложили царские драгоценности в сундук, думая закопать его под стеной дворца. Но по дороге они были убиты, а на брошенный сундук враги не обратили внимания. В городе бушевал пожар, рушились стены домов, сундук оказался погребенным в руинах. Шли века, дерево превратилось в труху, но украшения сохранились в целости. Нашел их только в XIX в. горячий поклонник Гомера, прибывший сюда с далекого Севера.

В это время Шлиману было уже 52 года. Но, отыскав сокровища, он радовался, как ребенок, счастливый, что осуществились мечты его юности. Генрих по очереди брал в руки каждую вещь и рассматривал ее через увеличительное стекло. Неожиданно его взгляд остановился на Софии, на ее прекрасных, типично греческих чертах лица. Шлиман торжественно возложил на голову жены диадему, затем надел на нее ожерелье, серьги, броши и перстни, а потом сел на стул и долго любовался необычайным зрелищем. Он представил себе, что перед ним стоит прекрасная Елена в царственном блеске драгоценностей, в венке черных, как смоль, волос вокруг нежного, очаровательного лица.