Когда сталкиваются миры

– Что ж ни одна с тобой не осталась после того, как ты из Йеля вылетел?

– А вот это удар ниже пояса.

– Мона от меня не ушла даже после того, как узнала, что мне электричество и горячую воду за неуплату отключили. Когда она любит, она ведет себя совсем по-другому.

– Да она как комнатная собачонка! Ластится, когда ты ей нужен, и тявкает, когда ей нет до тебя дела. А еще она с детства приучена, что ей все подается на блюдечке с голубой каемкой. Она привыкла, что все о ней заботятся и прыгают вокруг нее на задних лапках. Она к реальной жизни вообще не приспособлена. И знает о ней только то, что вычитала в книжках раннего американского романтизма.

– Но со мной же она как-то прожила пять лет.

– Ну так ты все для нее делал, о чем ей было париться?

– Я просто хотел, чтобы она была счастлива.

– Как благородно с твоей стороны!

Мартин с очень серьезным видом покачал головой.

– Не в благородстве дело. Если б не она, я бы сейчас либо в коробке под эстакадой жил, либо валялся на окраине города с пулей во лбу. Когда у меня появилась Мона, я понял, что больше не хочу быть куском обдолбанного дерьма. Так что для меня она спасительница, а не очередная хорошенькая девочка для коллекции.

Итан развел руками.

– Ладно, приношу свои извинения, я был неправ.

Тут в их спор вмешался Айзек:

– Господа, а ведь если б не Мона, мы бы и группу собирать не стали. И хайера, как у Билла Каулитца, у тебя бы сейчас не было, – покосился он на Итана.

– Вынужден согласиться, – тяжко вздохнул тот. – У этой невозможной девицы просто талант разжигать энтузиазм.

– Я снова вспомнил, как мне нравилось играть на басу, – кивнул Мартин. – И правда, не надо было ее с группой динамить. Я потерял четыре года практики.

– Да ладно. Я в последний раз к виолончели прикасался в старшей школе, – сказал Итан. – Так что мы тут все в одной лодке. Всем заново придется ноты вспоминать.

– Говорите за себя, господа, – погрозил пальцем Айзек. – Когда к нам приезжают родственники, меня каждый вечер заставляют играть на пианино «Эвейну Шалом-Алейхем». А это ни много ни мало двести тридцать дней в году.

– А про тебя вообще никто не вспоминал! Мы все уже знаем, какой ты мутный!

Через пару часов прискакали счастливые Диана и Моника с покупками.

– Смотрите, что я на барахолке отхватила! Милицейскую шинель времен СССР! – завопила Моника с порога. – Всего три бакса! А фуражку подарили от радости, что хоть кто-то в их дыру заглянул!

– Конечно, а я две сотни на юбки и кофточки спустила, но кому какое дело? – закатила глаза Диана.

– Боже, Мона, от тебя так плесенью прет! – заткнул нос Итан.

– Сами же скулили, что не хотите, чтобы я мерзла! К тому же, я теперь Сталин!

– Ага, а завтра будешь проституткой, которая отдается за чашку кофе!

– Ничего подобного! Я же у тебя кофе пью! И я скоро работу найду!

– Никто тебя, такого Сталина, на работу не возьмет!

– Ну, так давайте запишем альбом и кому-нибудь его толкнем!

– Кому мы нужны, старые пердуны с неоконченной консерваторией?!

«Я знаю, кто нас примет!» – вдруг осенило Мартина.

Поздно вечером он пошел в бар к мистеру Миллеру.

– Марти, ты, что ли? Здоров! Давно не виделись, не узнал тебя без бороды. Как сам?

– Да нормально. Мистер Миллер, такое дело… Когда группа Мейсона в следующий раз выступает?

– Да как обычно, в пятницу.

– Как всегда, три песни?

– Ага.

– Мистер Миллер, не могли бы Вы одну их песню одной новой группе уступить?

– Новой группе? – хмыкнул мистер Миллер, протирая бокалы. – Может, они сначала на прослушивание придут, а там уж посмотрим? Поставлю их в очередь, впишу в график по-людски…

– Да не, мистер Миллер, я за них ручаюсь! Хорошие ребята, серьезные, в музыкальной грамоте шарят. Все у преподов консерватории учились. Не какие-то там революционеры доморощенные. Им вот прям срочно надо выступить!

– Даже так? А Мейсон и его ребята не против?

– Не-не, я с ними уже договорился!

– Ох, Марти, под монастырь меня подводишь…

20

На следующее утро Хот Топик содрогнулся от вопля:

– ТЫ – ЧТО?!

– Да просто знакомый очень хороший… – помялся Мартин. – Мировой мужик, сам бывший гитарист, у него все начинающие стартуют. А поскольку он меня хорошо знает, а я за вас поручился, он согласился выпустить вас на сцену без прослушивания уже в эту пятницу и заплатить сто баксов за песню. Так что, ребят, облажаться нельзя.

– Поняла, Мона? Никаких закидонов, пока не выступим! – сказал Итан.

– Да какие закидоны?! – вякнула та. – Я так горю, что даже прощаю этому психу, что он все решил единолично, ни с кем не советуясь!

– Этот псих тебе хоть какой-то заработок обеспечил, могла бы и спасибо сказать!

– Хватит, на это нет времени! – сказал Мартин. – У нас всего три дня, чтобы песню отработать. Давайте выберем из того, что у нас уже есть, и хорошенько на этом сконцентрируемся.

– У нас только первая, про психов, и Монина, про осень, – сказал Айзек. – Какие песни в почете в том достопочтенном заведении?

– Да без разницы, все равно все бухие и в слова никто не вслушивается. Главное, драйв создать.