Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ)

Защитное заклинание пришло на ум позже, чем его вытолкнули губы. Серебристая дымка укрыла меня вовремя – об неё тотчас разбились ледяные иглы, электрические заряды и огненные шары. Двуручник вгрызся в деревянные перила – отдохни пока, друг – а соседняя балка полуразвалившегося сарая тотчас оказалась в руках. Дерево поддалось на удивление легко, с треском, будто и не питала его постоянная влага снегов и влажного, стылого воздуха.

То, как я одной рукой вырвал доску с покосившихся перил, похоже, сильно поразило моих соратников. Их оказалось пятеро, самоуверенные адепты второго круга – но слегка ошарашенные встречей со стонгардской силой.

Я нянчиться с ними не собирался: никогда не делал скидок на возраст. Нашкодил – получи. Будь то младенец или древний старец – прости меня, Великий Дух, заповедавший нам смирение и любовь! – спуску я не давал никому. Кто ещё поучит этих мальчишек, не вдыхавших вонь настоящей битвы, разуму и осторожности? Да и нехитрому правилу: не переоценивай свои силы, не считай, что противник слабее, потому что не обладает твоими преимуществами! У него, поди, собственные имеются…

Балка описала круг, врезаясь в первого неосторожного мальчишку – тот, охнув, улетел в сугроб подтаявшего грязного снега. Остальные укрылись щитами, но доброе дерево всё ещё работало, проламывая колдовскую защиту то тут, то там. Помнится, в первый раз, столкнувшись с колдовством, мы, легионеры, ударились в панику: не берут их наши луки и стрелы, не секут мечи, не достают дубины и собственные руки… И только самые безрассудные обнаружили, что мало-помалу поддаётся стонгардскому упрямству магическая броня, и из тел колдунов хлещет точно такая же, как наша, обыкновенная красная кровь…

Ох, и недаром дядя Луций говорил, что главный враг – это ты сам! Как же сложно перебороть собственную леность, трусость, безумные тёмные страсти! Как трудно сдержать то, что внутри! Особенно, когда долго ему спуску не давал…

Моя защита дрогнула – отвлёкся от непрерывного чтения заклинания – и языки пламени лизнули рукав колдовской мантии, которую я так и не удосужился снять перед тренировкой. Балка в моей руке нашла следующую цель, и второй юнец рухнул в ледяную лужу подтаявшего снега и грязи, не сдержав болезненного стона.

Неприятный удар в спину – ледяная игла прошила насквозь и рубаху, и мантию, вонзившись в плоть – и резкий разворот к наглому колдуну. Верное заклинание отправило электрический шар в сторону хаотично разбегавшихся магов. Под руку теперь никто не лез – били с расстояния. Сплюнул ещё несколько заклятий послабее – мои жалкие огненные светлячки вреда наделать не сумели бы, зато отвлекали внимание зарвавшихся адептов – накинул на себя колдовскую защиту и, развернувшись, метнул уже бесполезную дубину в зазевавшегося мага позади себя. Тот рухнул на землю, которая тотчас обагрилась кровью из рассечённой головы – Великий Дух, надеюсь, не убил – а я обернулся к оставшимся героям.

Те казались растерянными и злыми одновременно. Простите, ребята – не в том настроении меня поймали. Я всё ещё надеялся, что они уйдут с миром, чтобы позаботиться о раненых товарищах – но они и не думали отступать. Сговорились наконец – и ударили сдвоенными разрядами, накрыли меня сверху огненным дождём. Мой защитный панцирь такого не выдержал, слабо хлопнув на прощание, и жидкое пламя пролилось на спину, на плечи, наполняя взор алой пеленой нечеловеческой боли.

Малолетние глупцы даже обрадовались, видя мои мучения – слышал их довольные голоса, видел зубастые ухмылки – и потому даже ахнуть не успели, когда я с места прыгнул вперёд, одним махом покрывая расстояние между ними и мной. Молодые колдуны заверещали, как поросята, когда пламя с моих рук перекинулось на их головы – запахло палёным волосом – и огненная лава, льющаяся сверху, тотчас иссякла.

Я их отпустил не раньше, чем испугал напоследок, едва не придушив всё ещё тлеющими руками. В выпученных глазах я видел неизбежный страх и безмерное удивление – обыкновенные чувства на пороге смерти. Разжал пальцы я вовремя: никто из судорожно цеплявшихся за мои запястья парней не успел даже сомлеть.

Поднявшись, я огляделся. Кажется, не убил никого: оклемаются, никуда не денутся. Затем посмотрел на свои обожжённые руки – рукава мантии сгорели дотла, также, как и рубашка – повёл обгоревшими плечами, чувствуя прохладу стремительно подступающей ночи. Огонь унялся сам – сбил, когда повалялся на земле с неумёхами-колдунами. Хорошо хоть, кожаные штаны остались нетронутыми – иначе срамота. Хотя лохмотья, оставшиеся от мантии и нижней рубашки, заменить теперь нечем: приехал в гильдию оборванцем.

– Сибранд! Ты что здесь устроил?!