Когда тают льды. Песнь о Сибранде (СИ)

– Бесспорно, в гильдиях есть шпионы альдов, адепты Братства Ночи, даже агенты легиона Империи, – чуть недовольно проронила она. – Я давно подозревала это. Но вычислить ни одного из них пока не сумела. Наветов слушать не стану, в совет входят достойнейшие маги. Мне жаль, что я бросила тень на их репутациию неосторожными словами. Надеюсь на твоё молчание и понимание, Сибранд.

Я молча кивнул, подхватив колдунью за плечо, когда на очередной ледышке ту повело в сторону. Так мы и вошли в деревню – Деметра, отбросив гордость, взяла меня под локоть, а я вновь вернулся мыслями к детям. Великий Дух, как счастлив был я в эту минуту! Мой Олан встал, окреп, а с остатками проклятия мы ещё поборемся! Ещё поживём!

Первым, кто не ответил на мою глупую улыбку, оказался Фрол. Кузнец проводил меня странным взглядом, но меня это не сразу остудило – такую радость сложно скрыть. Лишь у харчевни, когда Хаттон, не поздоровавшись, ушёл внутрь, поднявшись при моём приближении со скамейки, я начал что-то подозревать.

Ситуацию прояснил Люсьен, с широкой ухмылкой наблюдавший за нами с крыльца. Поклонившись Деметре, которая ушла в дом без промедления – я помог ей взобраться на высокую ступень – парень обернулся ко мне, лучась от удовольствия.

– Ну, и как?

– Что – как? – уточнил я, всё ещё улыбаясь своим мыслям.

– Как ночь-то? Жаркая?..

До меня дошло не сразу; слишком увлечён был мысленными образами. Затем смысл насмешливых слов пробрался сквозь толщу эмоций; улыбка спала с моего лица, и я шагнул вперёд.

– Не надо, – примирительно вскинул обе ладони Люсьен. – Пошутил я, пошутил! Да только не я один про это толкую, тут вся деревня одного тебя, староста, и обсуждает. Как там, сейчас припомню… «Променял честную женщину на бруттскую колдунью», «прямо при детях», «в свой дом на ночь пригласил», «совсем совесть растерял наш староста», «никак, приворожила его эта поганка», «тьфу, срамота»…

Кровь зашумела в голове, но я ничего не сказал. Не слушал людских пересудов раньше, не стану и теперь. Развернувшись, пошёл обратно резким, порывистым шагом. Вслед понёсся задорный голос молодого колдуна:

– Жаль тебя, староста! Увлёкся не на шутку, как погляжу! А ведь госпожа Иннара женщина несвободная, жених её по весне в гильдию приедет…

Я ускорил шаг.

День пролетел незаметно: едва переступил порог, набросились радостные дети, принялись наперебой рассказывать про успехи младшего, захлопотала у очага, вытирая украдкой красные глаза, Октавия, до того не славившаяся ни особой хозяйственностью, ни кулинарными изысками. Дурная молва, пробудившая гнев там, у деревенской таверны, тотчас отступила на дальний план, притаилась свернувшейся змеёй на глубине души.

Я дарил детям внимание с отдачей, до остатка; скоро, совсем скоро придётся сказать им про поспешный отъезд. Тяготился предстоящим разговором, но и откладывать не хотел тоже: сердце стихии то и дело холодило грудь, заставляя слезиться глаза, искажало окружающий мир. Будь я магом – кто знает, может, и сумел бы с ним совладать. Но пока что – проигрывал минута за минутой, чувствуя, как леденеет от призрачных ураганов моё собственное человеческое сердце, забывая гонять по жилам стремительно остывающую кровь. В дорогу следовало выступить уже завтра, и я, собравшись с силами, поведал домашним о предстоящей разлуке.

Дети ожидаемо расстроились; Илиан даже до слёз, так что пришлось его привлечь к себе и успокоить. Никанор и Назар притихли, помрачнели, по-своему переживая неизбежное.

– Никанор, ты теперь старший мужчина в доме, – проронил я с натяжной улыбкой. – Следи тут за всем. Мясо в подвале заморожено, рыба там же, шкуры на продажу сохнут на заднем дворе…

– Не переживай, – внезапно перебила меня Октавия, подбочениваясь так, что мои сыновья дружно вздрогнули и невольно выпрямились сами. – Мы разберёмся! Езжай со спокойной душой, Белый Орёл – мы подождём, сколько потребуется, верно?!

В тёмных глазах двойняшек и светло-голубых Илиана плескалась неуверенность перед неопределённым будущим, но все трое покорно кивнули.

– Ради такого – потерпим! – категорично продолжала Октавия, заряжая решимостью не только детей, но и меня. – Олана после колдовских потуг не узнать! Окреп, повеселел… теперь бы только разум дитёнку вернуть, и заживём! Ради брата – разве не справитесь без отца?!

– А когда ты вернёшься? – негромко поинтересовался Никанор, в то время как младшие притихли, включая копавшегося в шкурах Олана.

– Через полгода, – вырвалось раньше, чем я дослушал вопрос.

Удивился сам себе, но сын только удручённо кивнул, опуская голову. Чтобы отвлечь семейство – того и гляди, грянет дружный рёв – я принялся поспешно раздавать указания: строго потребовал исполнения утренних и вечерних молитвенных правил, ежевечерних упражнений в чтении, выполнений работы по дому. Велел не уходить в лес слишком далеко, как только снега сойдут окончательно – стремительная весна будила не только деревья и зелень, но и обитателей буреломов.