Когда тебе пятнадцать

Говорили одни девочки. Их как-то больше задела идеальная, романтическая картина, нарисованная комсоргом. Говорили и с ахами, и с охами, и деловито, но все не равнодушно. На Таню бочку не катили. Чего уж на кого-то спихивать — сами виноваты. Сильнее всех огорчилась Катя Мелкова. Добрая, участливая, с испуганным и страдающим выражением огромных глаз, она всегда очень волновалась, когда приходилось выступать. Катя принялась взахлеб, со всей страстностью совестливого сердца расхваливать комсорга. Горячо, будто кто-то спорил с ней, доказывала, что если бы не Березкина, то в классе вообще был бы полный разброд и никаких полезных дел.

Увлеклась Катя, переборщила, конечно.

— Где же наша комсомольская инициатива? — в который раз смахивая с покрасневшей щеки непокорную прядь волос, спрашивала она. — Нельзя же, девочки, на одного человека наваливать столько обязанностей! А мы? У нас-то совесть должна быть?

— Ты в поход ходила? — насмешливо бросил Олег.

— А как же! И очень довольна, что пошла.

— Умница! — сказал Олег Чинов. — Тогда мне слово дайте, — поднял он руку и вышел к учительскому столу.

Олег был зол на Таню. Зол по многим причинам. Не захотела пойти в театр. Он простил ей все обидные слова, глупые выходки, достал билеты, оказал, как говорится, честь — пригласил на премьеру, а чем она, неблагодарная, ответила? Фыркнула! Тургенева, видите ли, читает! И хоть бы потом какую-нибудь вину почувствовала! Нет, ходит, смотрит без всякого смущения. А сейчас как выступила! Героиней себя изобразила — лишь она за общее дело болеет. Будто другим все до лампочки! И эта еще, Катечка-подпевалочка, страдалица, дура закомплексованная с фарфоровыми глазищами!

Но Олег был хитер и осторожен. Сделав скорбное лицо, пожевал тонкими губами, как бы раздумывая, с чего начать.

— Вопрос обсуждаем очень важный, — негромким голосом сказал он. — Это касается всех нас, хотя предыдущий оратор (я имею в виду Мелкову) в своем эмоциональном выступлении несколько раз почему-то употребила обращение «девочки». Так вот от имени «мальчиков» хочу заверить, что мы тоже не безразличны к положению в классе. Оспаривать не стану: все виноваты. Но хочу спросить, в одинаковой ли степени? Комсомольцы оказали доверие Березкиной — избрали комсоргом. Честь для нее большая. А ответственность? Комсорг — значит комсомольский организатор. А не его ли в таком случае надо в первую очередь винить за недостатки в работе? Ведь известно: рыба тухнет (прости, Березкина, это пословица), рыба тухнет с головы. И я вообще не уверен: под силу ли Березкиной такие обязанности? Повесить объявление «Даешь лыжный поход!», кто этого не сумеет! А поход-то сорвался. Впрочем, правильно, что сорвался. Кто смотрел на это не узко, не по-казенному, тот благоразумно остался дома. Между прочим, по городу ходит коварный азиатский грипп. А тех, кто отправился в этот странный, никому не нужный поход, Березкина сейчас выставляет героями. Удивительная логика!

Чинов взглянул на Таню и, тонко улыбнувшись, спросил:

— Ты не согласна, Березкина?

Таня сидела пунцовая. Даже плохо слышала и соображала. В голове стучало: «Как он может! Как может такое говорить! Все с ног на голову…»

— Я понимаю, — сочувственно произнес Олег, — критику слушать неприятно, но говорю это в интересах дела. Еще один факт, и я умолкаю. На днях прошла премьера спектакля в театре. Уж кому-кому, а Березкиной легче всего было бы организовать коллективный поход в театр. Однако, насколько мне известно, она не только не подумала о таком действительно интересном мероприятии, но и сама еще не посмотрела новую постановку. Так о чем же тут говорить! А еще призывала к активности, обсуждениям, дискуссиям. Вот посмотрели бы спектакль — можно было бы с пользой и поговорить. Проблемы там острые, актуальные. А так, прости, Березкина, пустая демагогия получается.

Олег прошел на место, сел. С минуту длилось тягостное, вязкое, как туман над болотом, молчание. Все словно оцепенели. Странное было состояние — какой-то неловкости или даже стыда. Душой чувствовали: напраслину Чинов возвел на комсорга, но, с другой стороны, и не придерешься — факты. Новый спектакль она проморгала, посмотреть было бы интересно, да еще премьера. И с походом не все ясно. Бежать в такой жуткий снежище в парк? Тоже вроде бы ни к чему. И пришло-то всего семь человек. Да еще фигурное катание как раз в этот день показывали.

Люба Сорокина выступать не собиралась. А тут, после Олега, когда воцарилась эта неприятная, тягучая тишина, вдруг захотелось ей сказать хотя бы несколько слов, но колких, чтобы почувствовал. И не в защиту Березкиной, Любе за себя стало обидно. Ведь она, глупая, ради него, Олега, пошла в тот исход. А теперь выходит, что поступила, как дура. Дура и есть: схватила лыжи, за девчонками сбегала.

Из-за своей парты Люба вышла с большим достоинством. У стола не забыла одернуть наглаженный кружевной передник и гордо, чуть набок вскинула голову.