Когда тени вернутся

– Стороны одной монеты, – римлянка потянулась в кошелек и достала серебряный сестерций с изображением императора на одной стороне и лавровым венком с буквами на другой. Лаура с интересом рассматривала его при тусклом свете звезд. – А у тебя что таких монет нет?

– Нет.

– А медные ассы?

– Тоже. А зачем нам монеты, если весь род наш живет в одной пещере, занимается одним трудом. Что наработали – то наше! То и едим, на том и спим. Все распределяем по справедливости: кто больше трудится – тот больше получает, кто по заслугам лет не способен – тому каждый отдает свою часть как дань уважения и потому что знает: придет и его черед! Кто мал – тому еще надлежит себя показать. Рождается у нас много. Но и смертей до поры юности много. Не каждый доживает, – Лаура замялась, – по разным причинам… Но доживают сильнейшие рода, не жалеющие ни себя для труда, ни врагов. А у нас их, поверь, там хватало! Так зачем нам эти медные кругляшки, скажи мне, жительница земли, когда мы, вгрызаясь в камень, находили целые пласты и этих розоватых руд, переливающихся на свету, и тех солнечных, от которых люди в ваших тавернах готовы зарезать один другого?!

– А на что ты пировала тогда в термополии? – удивилась римлянка.

– На угощения добрых людей. И за слова восхищения, и за слова восторга. Я не могу насмотреться на ваш мир! А вы не видите его красоты! Вот о ней как говорю, так меня зовут за стол. Я и сама люблю общаться. Меня все интересует. Как долго я провела в молчании камней! Как долго была оторвана ото всех, кроме матери! Но она общалась со мной с опаской быть схваченной, застигнутой точно на месте преступления! А кроме того, – Лаура чуть приподняла изношенные тряпки, показывая крепкие девичьи бедра, на которых перевязью с пояса крепилось по маленьким мешочкам, – я кое-что прихватила из дома, когда поняла, что это имеет у вас цену.

И Лаура, развязав туго затянутый мешочек, показала блестящие кусочки золотых шариков. Аврора, привыкшая к виду золота, подняла брови, закатив глаза.

– Ты для меня – настоящая загадка! – заметила будущая матрона.

Лаура поправила ей постель из хвороста.

– Располагайся и отдыхай, залечивай раны, – дала напутствие жительница пещер, – нам предстоит трудный путь, если в самом начале подстерегают такие опасности!

Аврора пробормотала что-то неразборчивое и погрузилась в сладостный сон без сновидений.

Проснулась она на этот раз от легкого толчка в спину. Буйная зелень проступила из тьмы – лавровая веточка мелькала перед ее лицом.

– Просыпайся, – прошептала Лаура, держа веточку и улыбаясь своей затее, – ночь отступает, через час взойдет солнце. В вашем мире оно еще ни разу не заставало меня спящей. Как можно пропустить такой миг? Не могу насмотреться на это дивное зрелище!

– Вот бы и смотрела сама, – проворчала римлянка, поправляя спутанные локоны. – Чего я там не видела? У отца только слуги да рабы просыпаются в такую дикую рань!

– Разве у вас люди не свободны? – выдохнула чужестранка, указывая на бескрайние поля и далекий берег реки. – Когда вокруг столько свободы, разве кто-то хочет оставаться в одном месте и быть рабом?

Внезапно из недалеких пастбищ раздалось блеянье овец, и пара ласточек взвилась в воздух, оглашая всю округу своим криком. Пока Аврора протирала глаза, Лаура любовалась зрелищем полета птиц.

– Сколько себя помню, всегда хотела и мечтала о свободе! Я всюду совала свой нос, заглядывала во все углы подземелья, во все колодцы, во все проходы. Мать места себе не находила и часто наказывала меня в детстве, запирая в самом темном углу подземного колодца – среди трех слюдяных стен, сходившихся клином над головой так, что просвет оставался только со входа, который и запирался валуном.

– Какой ужас! – римлянка невольно сжала пальцы.

– Я не держу на нее зла. Таков был наш уклад. Жизнь под землей иная, чем жизнь на земле. В кромешной тьме у ребенка, предоставленного самому себе, было всего три пути: стать смирной, как все дети, оставив бесплодные надежды и мечтания на другую жизнь, погибнуть в протестах и бессильной злобе то ли в мрачных камнях, то ли в хищных лапах сородичей, и, наконец, – найти в себе скрытые силы, чтобы выжить в условиях жажды, голода и темноты, но не отречься от стремления к идеалу. Так я нашла…

Лаура не успела закончить. До слуха путешественниц долетело далекое ржание. Стаций в ответ ему затоптался на месте, подергивая головой.

– Тише, тише, – зашикала Аврора, встав рядом с конем и поглаживая того по могучей гриве.

– Не стоит нам тут задерживаться, – подвела черту Лаура.

Девушки спешно собрались, забросили пожитки через седло, Аврора помогла Лауре забраться на коня – в этот раз у ней получилось проворней, да и Стаций привык к новой наезднице. В утреннем тумане их силуэты едва-едва проступали.

– Что ж, – ответила Аврора, – чем раньше доберемся до Равенны, тем лучше: горячие термы заждались меня! Показываться в таком неубранном виде могут позволить себе только селянки и попрошайки.

Лаура посмотрела как-то искоса, точно думая о чем-то своем, но промолчала.