Когда цветут реки

Ван Ян и Линь не спали всю ночь. В подземном складе было много оружия. При свете потайного фонаря поблескивали у стен наконечники копий и секир. Здесь были тяжелые, длинные фитильные ружья с подставками, чтобы легче было стрелять, набор кинжалов и мечей, ящики с порохом, пистолеты с большими, тяжелыми рукоятками, наконец короткие ружья, с виду невзрачные, с плоскими курками. Ван Ян потрогал пальцем полированные приклады этих ружей.

— Какие некрасивые ружья, — заметил Линь.

Ван Ян покачал головой.

— По-моему, это ружья заморских людей, — сказал он. — Я однажды видел такое ружье… Они заряжаются не с той стороны, откуда вылетает пуля. Они очень быстро стреляют.

— Откуда они здесь?

— Братья, наверно, купили их в Шанхае. Там торгуют ружьями и порохом.

Ван Ян помолчал и прибавил:

— Иностранцы всем торгуют. Они продают даже людей.

Всю ночь Ян и Линь не спали. Они тщательно прислушивались, но в подземелье не проникал ни один звук. Казалось, Нанкин вымер. На рассвете земля вздрогнула. Глухой гул прокатился где-то вверху, над головами караульных. Вслед за этим раздались голоса. В подвал вбежал Дэн, за ним еще человек десять.

— Берите ружья! Выносите копья и мечи наверх!

— Что там, наверху? — спросил Ян.

— Наши подорвали стену у ворот Ифынь.

Прямые, длинные улицы северной части города заполнены вооруженным народом. Повсюду раздавались крики, хлопали выстрелы.

Маньчжурские войска сражались храбро. Они знали, что город осажден и что пощады им не будет. За завалами из досок, бревен, бамбуковых щитов сидели их стрелки и вели непрерывный огонь.

Два раза народ и проникшие в город тайпинские воины атаковали стену маньчжурского квартала и оба раза откатились обратно. Зацокали копыта, и Линь услышал истошный рев маньчжурских кавалеристов.

Услышав этот рев, Ван Ян вздрогнул. Это был боевой клич, который он когда-то слышал в Долине Долгих Удовольствий в те дни, когда он бежал на юг, оставляя за собой землю предков. Он стиснул руками копье.

Засверкали сабли, и в облаке пыли появились ярко раскрашенные туловища тигров с масками, изображающими чертей с красными ртами. Такой костюм цинские воины надевали для устрашения врагов.

Ван Ян оскалил зубы и с размаху всадил копье в переднего всадника. Удар был так силен, что всадник скатился с седла, а лошадь его вздыбилась. Следующий всадник налетел на предыдущего и упал вместе с лошадью. Ван Ян убил его.

Пронесся тяжелый гул. Всю улицу рвануло и застлало пылью. Послышался тайпинской боевой клич, и мимо Ван Яна пробежал Дэн с обнаженным мечом, а за ним еще несколько воинов с копьями.

— Подорвали стену, — сказал Дэн, тяжело дыша. — Это второй подкоп. Теперь им совсем конец. Вся северная стена рухнула, наместник убит…

С юга и запада на штурм шли массы вооруженных крестьян. Клич «Тайпин!» гремел по всем предместьям. Как ревущий водопад, врывались в Нанкин десятки тысяч воинов Великого Благоденствия. Эта бурлящая река копий и флагов залила улицы и площади. Маньчжуры засели во внутреннем городе. Густые облака дыма поднимались от горящих ямыне и дворцов.

Маньчжуры защищались еще целые сутки. Только на следующий день к вечеру Нанкин был окончательно освобожден. Маньчжурский город горел. На улицах вражеские офицеры стояли на коленях, умоляя о пощаде, но пощады не было. Будущая столица Тайпин Тяньго была очищена от «чертей» целиком и стала именоваться «Небесной Столицей».

Громыхание выстрелов сменилось гулкими звуками литавр и гонгов, треском хлопушек и торжественным пением. Воины Лю Юнь-фу, человека с рассеченной щекой, вечером стояли на карауле возле знаменитой Фарфоровой башни, которая когда-то считалась чудом искусства. Башня стояла вне стен Нанкина, на другой горе. Оттуда было видно и слышно праздничное оживление в городе. То и дело цветные вспышки фейерверка озаряли изогнутую, крутую крышу бывшего дворца наместника, который теперь стал дворцом Небесного Царя.

Го смотрел на эту картину с умиленным восторгом.

— Небесный Царь все может сделать, — говорил он, — потому что его могуществу нет предела!

— А земля? — как всегда, спросил Ван Ян. Командир взвода Лю Юнь-фу достал из-за пазухи бумагу, покрытую иероглифами, и развернул ее.

— Смотрите и слушайте! — сказал он. — Здесь написано, что вся земля в государстве делится по числу едоков. У кого семья больше, тот и получит больше..

— А если неурожай? — перебил его Ван Ян.

— Тут сказано: «В случае неурожая оказывают помощь из тех мест, где был хороший урожай, чтобы все наслаждались великим счастьем небесного отца, верховного владыки. Если есть земля, ее обрабатывают совместно; если есть пища, ее едят совместно… если есть деньги, их расходуют совместно». И дальше сказано:

«Все равны перед лицом небесного отца, и не должно быть человека, который не был бы сыт и в тепле..»

Ван Ян вздохнул и прошептал:

— Скоро ли это будет?..

— Когда мы очистим Китай от цинских чертей, — отвечал Лю.

— А как женщины? — спросил Ван Ян.

Он уже давно не видал своей семьи. Его дочь находилась в женском лагере, где «старшей сестрой» была его жена Инь-лань.