Когда ты вернешься ко мне

В окно проникал утренний свет, пока весь класс математического анализа – всего около двенадцати человек, так как предмет был необязательным – вытаскивал карандаши и открывал блокноты. Когда я снял с себя форменную куртку, то задел свой карандаш, и тот упал и откатился мне за спину. Харрис Рид, худой, жилистый парень, которого я знал по прошлогодней алгебре, поднял его и, застенчиво улыбаясь, протянул мне.

– Вот, держи.

Я одарил его своей самой дружелюбной улыбкой в ответ.

– Спасибо, приятель.

Ребята из моей компании назвали бы Харриса чудиком или ботаником, если бы они вообще о нем думали. Но я поклялся никогда никого не заставлять себя чувствовать ничтожеством без причины. Кроме того, вероятно, с Харрисом у меня было больше общих тем для разговора, чем с любым парнем из футбольной команды.

– О, и поздравляю, – добавил Харрис.

– С чем?

Он смущенно улыбнулся.

– Тебя выбрали Королем Осеннего бала. Сегодня утром?

– Ах да, – ответил я со смехом. – Спасибо.

Ранее на торжественном собрании в спортзале нас с Вайолет Макнамара провозгласили Королевой и Королем Осеннего бала. Мероприятие вылетело у меня из головы через десять минут после окончания.

Взяв карандаш, я повернулся обратно и чуть не выронил его снова. В дверях, развалившись, стоял Холден Пэриш.

Проклятье…

Он лениво прислонился своим высоким телом к дверной раме, будто хозяин этого чертова места. Несмотря на теплый день, на нем было серое шерстяное пальто поверх зеленой рубашки в цвет глаз. Серебристые волосы были откинуты со лба и уложены густыми волнами.

Он был дьявольски красив. Так горяч, что замирало сердце и текли слюни. И справиться с этой реакцией оказалось невозможно.

Мои глаза, разум и тело пришли к одному и тому же выводу, и я был беспомощен отрицать это.

Холден внимательно осмотрел класс, пока его взгляд не остановился на мне. Между нами как будто пробежал ток, и эта связь мгновенно пронеслась по позвоночнику к паху.

– Вам чем-нибудь помочь? – поинтересовался мистер Рейнольдс, тепло улыбаясь. – Урок уже начался…

– В этом богом забытом кампусе все коридоры одинаковы, – проворчал Холден и сунул мистеру Рейнольдсу клочок бумаги. – Меня перевели.

Рейнольдс прочитал бумагу и нахмурился.

– Вы бросили Францию, чтобы приехать сюда? Есть какие-то особые причины?

– Cela ne m’apportait plus rien[21], – произнес Холден с безупречным акцентом. – Честно говоря, я тоже сомневаюсь, что и этому классу есть чем меня удивить, но… – Его взгляд, устремленный на меня, немного смягчился, – возможно, еще осталось, чему можно поучиться.

– Мы рады, что вы теперь с нами. – Рейнольдс с озадаченной улыбкой окинул наряд Холдена. – Снимайте пальто и можете ненадолго остаться, – поддразнил он.

– Нет, спасибо. – Холден прошелся по классу, не обращая внимания на преследующие его любопытные взгляды. Половина столов была пуста, поэтому, естественно, он сел рядом со мной.

Дерьмо…

Я смотрел вперед, сосредоточенный на уроке, но сердце колотилось слишком быстро. Холден развалился боком на своем стуле, даже не притворяясь, что не пялится на меня; я чувствовал, как его взгляд скользил по коже, посылая холодок по руке и шее.

Наконец, я повернулся к нему лицом.

– Тебе чем-нибудь помочь? – прошептал я.

– Мне нужно с тобой поговорить, – прошептал он в ответ.

– Ты перевелся в продвинутый класс математического анализа, чтобы просто со мной поговорить?

Он пренебрежительно махнул рукой.

– Я все это выучил уже много лет назад. У меня благие намерения.

– Ну да. – Я скрестил руки на груди, борясь со своим взглядом, который продолжал постоянно опускаться на его губы. – Ты совершенно испортил обеденный стол Блейлоков. Ченса на две недели закрыли дома. Ему даже чуть не запретили играть на матче в честь Осеннего бала.

Холден закатил глаза.

– Уверен, что это трагедия.

Я склонил голову набок.

– Ты всегда ведешь себя как придурок по отношению к совершенно незнакомым людям?

– Слово всегда ко мне не применимо, – парировал он. – И не нужно сильно переживать. Мистер Блейлок позвонил моему дяде, и у них состоялся милый разговор, в ходе которого было решено, что я заплачу за совершенно новый столик. И не из местного мебельного магазина.

– Значит, ты устроил настоящий бардак и теперь с помощью денег его устранил.

Холден нахмурился, сбитый с толку.

– А разве они не для этого нужны?

Я едва сдержал рвущийся наружу смешок.

– Понятие личной ответственности для тебя вообще что-нибудь означает?

– Смутно знаком с этим термином, – произнес он, его язвительное выражение лица немного смягчилось. – На самом деле, именно поэтому я здесь. Из-за тебя.

Пульс участился, и я сильнее напряг скрещенные руки, хотя и не мог сказать точно, пытался ли защититься от его слов или, наоборот, цеплялся за них.

– Повтори-ка еще раз?

– Хочу поговорить с тобой о том, что произошло на вечеринке. То, что я сказал в кладовке…

– Забудь об этом, – прервал его я и подался вперед, внезапно испугавшись, что весь класс нас слушает.

– Но я…

– Сказал же, забудь. Ничего не произошло. Я был пьян в стельку. И ничего не помню, так что просто забудь, черт возьми.