Когда ты вернешься ко мне

Он ляпнул это в шутку. Чтобы смутить футболиста, застрявшего в чулане наедине с парнем. Это ничего не значило.

Вот только его слова нашли благодатную почву и теперь сильно беспокоили. Я это чувствовал. Он видел меня насквозь.

Я еще раз ругнулся и вскочил с кровати, чтобы собраться на тренировку. Холден не знал, о чем спрашивает. В НФЛ не было открытых игроков-геев, да и на уровне команд колледжей их тоже едва ли можно отыскать. Их просто нет, да и к тому же вся моя жизнь была направлена на одно и только одно – стать профессионалом.

Такой ответ нельзя было назвать уверенным или исчерпывающим, но другого у меня не нашлось.

Глава 6. Холден

– Вы здесь, – говорит наставник Браун, – потому что ваши родители желают вам добра. Они хотят спасти вас от ошибок прошлого и ложных представлений о том, что естественно, а что нет. Они хотят спасти вас от самих себя.

Он останавливает на мне взгляд своих черных глаз и коротко кивает.

– Его.

Грубые руки хватают меня за плечи и тащат по каменистой земле от костра к озеру. Босые ноги отзываются болью, а затем немеют от ледяной воды. Она лижет мою обнаженную кожу, замораживая до самых костей. Холод поднимается все выше, до талии, затем до груди, лишая дыхания, а потом меня полностью окунают под воду.

Я выныриваю, отплевываясь, челюсть дрожит. Сильные руки, словно впившиеся в плечи железные когти, волокут меня обратно на берег. Я брыкаюсь и кричу, дергая онемевшими конечностями, которые меня не слушаются.

– Отпустите меня! – хрипло кричу я, губы с трудом выговаривают слова.

 – Отпустите меня! Отпустите меня… Пустите…

Отдайте меня воде.

Я скорее сдамся ее холодным глубинам, чем поверю, что мои родители хотели этого для меня…

Задыхаясь и трясясь, я проснулся в холодном поту и понял, что брыкаюсь и извиваюсь под удушающим весом.

– Отпустите меня…

Дикий пейзаж Аляски исчез, и вокруг материализовалась моя спальня в гостевом доме. Из легких с трудом вырывалось надсадное дыхание. Косой луч золотого света падал на деревянные полы.

– Я здесь. Не там. Здесь.

Я стиснул в кулаках простыни, цепляясь за эту комнату и дом. Когда сердце замедлило свой панический бег, я вылез из кровати и, пошатываясь, направился в ванную. Сделал душ настолько горячим, насколько мог выдержать, подставив лицо под струи, чтобы обжигающая вода смыла слезы.

После этого я вытер запотевшее зеркало в ванной и уставился на свое отражение. Опустошенный и затравленный, с блестящими, покрасневшими глазами. В голове роились мысли, воспоминания и зловещий шепот.

Они послали тебя туда специально. Они знали и все равно послали…

Отражение превратилось в паутину трещин, и я отдернул кулак. С трех костяшек левой руки в белую фарфоровую раковину капало красное. Но эта боль была острой, живой и отрезвляющей. Не сном. Она была реальной и принадлежала мне.

Дыхание успокоилось, я вскинул подбородок и стиснул зубы. Теперь отражение смотрело жестко, холодно. Я поднял свой окровавленный кулак, как обещание.

– Больше никогда…

Переодевшись в черные брюки, черную водолазку и свое самое толстое длинное серое пальто, я вышел из гостевого дома, прошел мимо бассейна и направился в главный дом. Мэгс и Редж завтракали, Беатрис привычно хлопотала на кухне, напевая себе под нос.

– Ой, Холден! – воскликнул дядя Реджинальд. – Доброе утро! Как раз к завтраку. Не желаешь?..

– Зеркало в моей ванной нужно заменить, – заявил я.

– Да? – Тетя Мэгс коснулась своей шеи. Ее взгляд упал на мою перемотанную левую руку. – Что произошло?

– У моего кулака случилась незапланированная встреча с зеркалом. Семь лет невезения. Или семнадцать? Никогда не могу запомнить.

– Não, obrigado[22], – отмахнулся я от пакетика с обедом, предложенного Беатрис. Я похлопал по фляжке в кармане пальто. – Сегодня на жидкой диете. Чао.