Когда ты вернешься ко мне

– Нет, – прошептал я и прокашлялся. – Нет, скоро друзья приедут. Я как раз только что разговаривал с ними по телефону. Нужно готовиться. Принять душ, согреться.

От холода у меня застучали зубы, и карие глаза Беатрис округлились.

– Да, да, идите. Грейтесь, а то заболеете. Ваши друзья… уже едут?

– Будут с минуту на минуту.

– Ладно, хорошо. Это хорошо.

– Спасибо за печенье, Беатрис. Muito obrigado.

– Пожалуйста, мистер Холден. – Она подняла руку и потрепала меня за подбородок. – Feliz Natal, doce menino.

Счастливого Рождества, мой милый.

Она ушла, и я закрыл дверь, а затем прислонился к ней спиной, сдерживая слезы. Я задался вопросом, что сейчас делают мои родители. Это как ковыряться в незажившей ране. Семья, наверное, собралась вокруг огромной елки с сотнями сверкающих огоньков и подарками, красиво завернутыми в дорогую бумагу. Мама включила своего любимого Бинга Кросби, а папа разговаривает по телефону с Токио или Лондоном, споря о фьючерсах на нефть, пока кто-нибудь не отвлечет его бренди и сигарой.

Я поставил корзину на пол и снова включил телефон. Вереница сообщений и три пропущенных звонка от Миллера и Ронана. Ни одного из Сиэтла. Ни одного от Ривера.

Я снова выключил телефон.

Принял обжигающе горячий душ, чтобы изгнать проникший до самых костей холод, затем надел пижамные штаны, футболку с длинными рукавами, еще одну футболку поверх нее и халат. В камине ревел огонь, и я включил термостат на восемьдесят градусов.

Затем устроился на диване с печеньем Беатрис и остатками скотча Реджа. Поставил на повтор «Рождественскую историю». Гроза снаружи бушевала все сильнее, дождь хлестал в окна. Сверкнула молния, за которой последовал раскат грома, сотрясший дом. Я немного поел, много выпил и потерял счет времени. Фильм проигрывался снова и снова; сцены перетасовывались, как колода карт. Я не мог точно сказать, смотрю ли я все тот же фильм или он начался снова.

Судя по тому, как стемнело снаружи, наступила ночь. В какой-то момент я, должно быть, встал, чтобы сходить в ванную, но в постель не вернулся. Мой старый друг, деревянный пол, радовался моему возвращению.

– Вот где я теперь живу, – произнес я, посмеиваясь. – Я живу на полу.

Гром снова сотряс дом, загрохотал в двери, словно пытаясь ее выбить. Мне показалось, что я услышал, как кто-то звал меня по имени.

– Холден?

Со мной разговаривает шторм.

– Холден, ты здесь?

Ривер. Он стучал в дверь, сильно и настойчиво.

– Холден, открой дверь.

– Новый поворот событий, – пробормотал я, мое глупое сердце умоляло впустить Ривера.

Я не могу. Я не могу его впустить…

Стук превратился в медленные, но более мощные удары. Один, второй, а затем дверь с грохотом распахнулась, впуская шум дождя и тяжелые шаги.

– Господи, здесь как в духовке, – пробормотал Ривер, затем опустился рядом со мной на колени, его лицо проплыло перед моим затуманенным взором. По его куртке стекала дождевая вода, а темные волосы мокрыми прядями свисали на лоб.

– Ты выломал дверь? – поинтересовался я. – Мой герой…

– Ты в порядке? Господи, я звоню уже несколько часов.

– Зачем?

– Зачем?.. Зачем? – Он огляделся, качая головой. – Потому что… какого хрена ты творишь?

– Комната кружится, так что приходится держаться за пол.

Ривер раздраженно вздохнул и тяжело опустился рядом со мной.

– Что ты делаешь? Решил напиться до бесчувствия на Рождество? Где твои тетя и дядя?

– В Сиэтле. С моими родителями.

– Они бросили тебя одного?

– Я их отпустил.

Его глаза потемнели, в голосе послышался гнев.

– Ты не должен… делать это. Ты не должен заставлять себя так страдать. А они, черт подери, не должны были уезжать.

– Ну вот, снова ты за свое, – произнес я, чувствуя боль в груди. – Всегда говоришь то, что говорить не имеешь права.

– Пойдем.

Он обхватил меня сильными руками и поднял на ноги. Я прислонился к нему и поднял свою тяжелую, пропитанную алкоголем голову. Мои затуманенные глаза изучали его лицо, желая сохранить каждую деталь.

– Ты очень красивый ублюдок, в курсе?

– Ты пьян, – бросил он и подхватил меня с сексуальным рычанием.

– Это не субъективно, – продолжал я, когда он практически на себе тащил меня в спальню. – Просто фаст. Фат. Факт. Тебя никто никогда не вышвырнет из постели.

Он мрачно усмехнулся:

– А ты вышвырнул.

Пол накренился, и я схватил Ривера за воротник его форменной куртки. Его голубые глаза были полны тревоги и чего-то более глубокого. Я такого никогда раньше не видел, но хотелось в этом раствориться.

Я грустно улыбнулся и коснулся его щеки.

– Буду скучать по этому лицу.

– Холден…

– Ты сам так сказал, но разве мы послушались? О-о-о, нет. Не мы. Я.

– Что я сказал? Когда?

– Возле бассейна. Это ошибка. Мы – ошибка.

Он нахмурился еще сильнее и обнял меня крепче.

– Я был не в себе. И не понимал, что говорю. Я…

– Да, не понимал, – тихо согласился я. – И ты был прав.

Я вырвался из его объятий, заполз на кровать и плюхнулся на спину, похлопав рядом со мной.