Когда убьют – тогда и приходите

Черт, неужели работа контрразведчиков состоит из вот такой охоты за тенями? Анализировать слухи, домыслы и сплетни, изучать обрывки воспоминаний, обращать внимание на ничего не значащие на первый взгляд совпадения и детали, вроде скрепок в красноармейских книжках.

Да еще и народ их не любит, считает, будто они только и горазды всяких инакомыслящих хватать и по психушкам распихивать, и самое позорное обвинение – это обвинение в сотрудничестве с КГБ. Хотя если человек помогает выявлять врагов своей страны – что такого плохого в этом? Но нет, алкаш – хорошо, вор – отлично, особенно если расхититель социалистической собственности, ведь сколько у этой страны ни воруй, своего не вернешь, дебошир – замечательно, широкая душа, жену бьешь – умница, значит любишь, а вот в КГБ стучишь – фу-фу-фу, сволочь ты и персона нон грата.

Но ведь ни одно государство не может существовать без спецслужб, и помогать им выявлять врагов – долг каждого гражданина, но так проехался по людям большой террор, что люди до сих пор видят в органах государственной безопасности врагов, а не защитников.

Даже она сама понимает прекрасно, что те перегибы давно в прошлом, а совесть все равно не позволяет сдать деда Алябина.

Бабушка рассказывала ей, как люди боялись спать по ночам, ждали рокового звонка в дверь, и как екало сердце, если поздним вечером под окнами слышался шум подъезжающего автомобиля. «Неужели за мной?» Люди пропадали без следа, или, наоборот, после публичных унизительных процессов, жены и дети разделяли вину мужей, отцов и матерей, мнимую или реальную… Организация, призванная защищать народ, наводила на него ужас, по сравнению с которым отступал страх перед настоящими тайными врагами. Любой оперуполномоченный НКВД мог безжалостно уничтожить тебя и твою семью, а шпион… господи, да что он там нашпионит на нашем шарикоподшипниковом заводике? Находились люди, и немало, которые самозабвенно строчили доносы на всех подряд, но если у умного и порядочного гражданина вдруг появлялись подозрения, он держал их при себе, понимая, что в любом случае обречет на гибель человека, даже если тот ни в чем не виноват. Ну и по нему самому рикошетом ударит, не без этого.

Времена те, к счастью, прошли, а страх остался, и бог знает, когда служба в КГБ снова будет считаться почетным и героическим делом. Говорят, история происходит один раз в виде трагедии, другой – в виде фарса, и действительно, сейчас ненависть к КГБ приняла гротескную форму. Интеллигентные люди жеманно и многозначительно поднимают глаза к небу, понижают голос, словом, изображают, будто за каждым их словом следят, а после вскрикивают что-то такое типа «нельзя было вводить войска в Афганистан», и гордо оглядываются, смотрите, каков я! Смельчак, ничуть не хуже тех ребят, что гибнут в Афгане. Да я, черт подери, даже круче, потому что там понятно, где свои, а где чужие, а тут кругом враги.

Ирина надеялась, что она не такая, но все равно доверять этой организации было как-то неловко.

– Ладно, – вдруг резко сказала Гортензия Андреевна, – поеду я к своему начальнику.

– Но вы говорили, он как бы не совсем…

– С теми данными, что мы с вами выявили, уже можно обратиться к кому-то из его учеников. Вы правы, пусть дальше делом занимаются профессионалы. Но в ближайшее время прошу вас не терять бдительности.

– Не буду.

– С вами приятно было работать. Не уверена, что меня поставят в известность об исходе операции, но если вдруг, то я вам сообщу.

Ирина вздохнула. Неужели все позади?

Ночью Володя захныкал, и Ирина взяла его на ручки, завернув в байковое одеяльце, и вышла в коридор укачивать, чтобы не разбудить Кирилла. Пусть выспится перед сменой.

Вообще, дети у нее оба такие деликатные, что нельзя пожелать лучше. Что Егор быстро приучился ночью спать, что Володя. Сейчас только у него форс-мажор, зубки режутся, а так… Других мамашек послушать, так они по ночам глаз не смыкают. Бедные…

Володя заснул, она отнесла его в кроватку и скользнула в постель. Кирилл заворочался, но она шикнула тихонько, и он снова уснул. Двое детей, а она до сих пор не знает, что такое бессонная ночь, кому сказать – не поверят. А как люди работают сутками? Тот же Ордынцев? Всю ночь на ногах, и только думал прилечь, как – бац! – привезли в пять утра жертву ДТП, и иди в операционную, собирай его по кусочкам, а что ты уже света белого не видишь от недосыпа, никого не волнует. Врач не имеет права на ошибку, и точка.

Хорошо еще тем, кто строго на дежурствах, тот утром идет домой, а кто еще и днем работает? Страшно представить…

От неожиданной догадки Ирина села в постели. Господи, как они могли такое пропустить! Судья и контрразведчица, дуры набитые обе! Любовь Петровна работала сменами, то есть приходила на работу раз в два-три дня, стало быть, Малиновский мог поступить в больницу раньше, чем за сутки до ее гибели.

И Алябин сразу становится далеко не единственным подозреваемым.