Когда уходит земной полубог

Цесарь, само собой, и не подумал тотчас ответить Петру. И опять была тревожная неизвестность, и опять в английских, голландских и гамбургских газетах поползли слухи о скором возможном перевороте в Москве в пользу V беглого царевича.

Престиж царя в дипломатических кругах в эти новогодние дни упал столь низко, что английский король Георг, посетивший под новый год Гаагу, не подумал поселить Амстердам, где его поджидал Пётр.

К тому же за царём в те новогодние дни велась неотступная слежка. Следили равно и газетчики, и дипломаты, и тайные агенты. Саксонский посланец Лос прямо-таки прилип, к царской свите. А картограф, француз Ренар, заманил Петра к себе домой, обещая показать редкие карты. Как истый мореплаватель, Пётр не удержался и посетил Ренаров особняк. Карты у француза и впрямь были редкие, но отчего-то были карты Молдавии и Валахии, Балкан и Крыма, проливов Босфор и Дарданеллы. Осмотрев раритеты, Пётр хотел было их купить, но Ренар возмущённо всплеснул руками:

   — Что вы, ваше величество! Я не купец! Примите сей скромный дар от чистого сердца!

Пётр не удержался, принял. И согласился остаться отобедать.

За столом его усадили рядом с прелестницей-маркизой де Бомон. Поднимая тост, маркиза забавно сморщила курносый носик и задорно провозгласила:

   — Пью за императора Константинополя!

Пётр машинально чокнулся с маркизой и только потом сообразил, что под «императором Константинополя» маркиза имеет в виду его, Петра Алексеевича!

   — Не закончив одну войну, начать другую? Нет-нет, мадам! Прутский незадачливый поход для меня был крепким уроком! — стал возражать Пётр.

Но бокалы шампанского уже осушили, и маркиза лучезарно улыбалась:

   — Подумайте, сир! Тот, кто владеет Константинополем, станет владеть и Европой, и Азией! А что касается злосчастного урока, то вам ведь ничего не стоит отправить на Дунай не сорок, как в том Прутском походе, а двести тысяч солдат!

Пётр только усмехнулся, ответил уклончиво:

   — Что вы, маркиза, я дряхлею, ведя нескончаемую войну со шведом. К тому же Россия истощена, и, поверьте, ни о чём я так не мечтаю, как прожить остаток своей жизни в мире и покое... — Здесь он вдруг почувствовал, как каблучок маркизы нажимает ему на ногу.

   — Это вы-то, сир, дряхлеете? белоснежные ручки прелестницы вдруг обвили его шею. Глядя ему прямо в глаза, она прошептала: — Хотите, сир, сегодня же ночью проверим вашу дряхлость?

И он не устоял: прихватил с собой от Ренара и географические карты, и пышнотелую маркизу!

Наутро поспешили к нему на аудиенцию вице-канцлер Шафиров я посол Куракин. В один голос доложили, что сей картограф Ренар хотя и француз, но всем известен как английский агент!

   — А маркиза де Бомон? — вырвалось у Петра.

   — И она тоже! — наклонили головы дипломаты.

Петру впору было самому за голову хвататься. За дверью, украшенной толстощёкими амурами, трубящими во славу Венеры, беспечно распевала французские песенки прелестница-маркиза, вечор сама залезшая в царскую постель. С ней они до утра и опровергали его мнимую дряхлость! Маркизу Пётр тотчас выгнал безо всякого презента, но было уже поздно: во всех газетах и по всем кофейням поползли слухи, что царь у Ренара обсуждал планы захвата у турок Константинополя и приобрёл для нового похода на Балканы отменные географические карты. Так невинный банкет едва не завершился дипломатическим скандалом! Словом, надлежало быть осторожным и избегать соглядатаев.

Более всего среди последних надоедал Петру маленький человек в чёрном платье. Как выяснил вскоре Румянцев, то был комиссионс-секретарь при шведском после в Гааге, бароне Мюллерне, некий Прейсс. Фамилию свою он, впрочем, чаще писал с одной буквой «с» на конце, дабы совсем раствориться в голландских туманах.