Когда умирает ведьма

— Давайте все-таки уточним, — предложил частный детектив Пахарь. — Седьмого декабря утром Тропаревы втроем уехали, ближе к вечеру родители вернулись, а Люды с ними не было…

— Не было, — подтвердила Зинаида.

— Вас Тропарев выпроводил вроде как в отпуск, а когда вы на следующий день вернулись за забытыми вещами… Я правильно понял? Восьмого числа вы к ним пришли?

— Восьмого, точно.

— И Люда уже была дома?

— Да.

— А родители ее?

— Тоже.

— Стоп! Вы лично видели их всех троих? Или предполагаете, что они находились в доме?

— Видела, — сказала Зинаида. — Всех троих.

Это было невероятно. Просто не укладывалось в голове.

— Сколько времени вы провели в доме в тот день?

— Восьмого? — уточнила Зинаида.

— Да.

— Нисколько. Зашла, забрала вещи и ушла.

— В подробностях! — попросил Пахарь. — Секунда за секундой! Как вы пришли. Кого видели. Где видели. Кто что говорил. Кто что делал.

— Я пришла…

— Кто вам открыл дверь?

— Я сама открыла. У меня же ключ. Там у них второй вход сбоку, за углом. Входишь и попадаешь в мокрый угол.

— В какой угол? — удивился Пахарь.

— Так называется. Там прачечная, где машина стиральная и сушильный шкаф. Душевая с джакузей. Туалет. И отопительная, где у них котел стоит… Стоял… Еще там фильтры всякие для воды. Целая система. И все, что в этом углу дома, называется «мокрый угол». Потому что там все основное, что с водой связано. Я всегда через мокрый угол ходила. Сразу попадаешь в кухню. Я пришла. Там была Люда.

— В кухне?

— Да.

— Что делала?

— Травку какую-то заваривала, она этим увлекается. Ее Кривуля научила, это в деревне ведьма такая живет.

— Так уж и ведьма?

— Колдует, — спокойно сказала Зинаида, как говорят о вещах очевидных, которые бессмысленно опровергать. — Я с ней поздоровалась.

— А она?

— Люда не в настроении была. Расстроена чем-то. Глянула на меня так…

Передернула плечами, демонстрируя, как нехорошо ей было в тот раз под взглядом девушки.

— С неприязнью посмотрела? — уточнил Пахарь.

— Вроде бы.

— Чем же вы заслужили? Был повод?

— Ну какой повод! — вздохнула Зинаида. — Она девочка сложная очень. Ее не каждый раз поймешь. С ней и родителям справиться непросто, а я кто такая? Подай-принеси.

— Хорошо, вы оказались на кухне, — вернулся к интересующей его теме Пахарь. — Дальше что?

— Вещи мои тут же были, на кухне. Так, по мелочи кое-что.

Я с пакетом пришла, все в пакет сложила… А Люда все молчит.

И мне нехорошо так сделалось! Тягостно как-то. Выталкивает меня будто.

— Люда выталкивает?

— Нет, — замялась женщина, не зная, как объяснить. — Вот бывает так, что вы оказались среди людей, которые в ссоре.

Вроде вы и ни при чем, а неприятно.

Взглянула на Пахаря, пытаясь определить, понял ли он.

— Да, так бывает, — ободряюще сказал Пахарь.

— И здесь то же самое.

— Ага, понятно, — сказал Пахарь. — Ну а дальше-то что?

— Пришел Александр Борисович. Увидел меня. Здрасьте, говорит.

— Хмурый был, наверное? — предположил догадливый Пахарь.

— Без веселья, — подтвердила Зинаида.

— Это из-за того, что накануне?..

И снова она зажалась.

— Я не знаю, — произнесла едва слышно.

Пахарь испугался, что сейчас она снова расплачется.

— Давайте про восьмое число, — великодушно предположил он. — Тропарев пришел, поздоровался…

— Я поняла, что с Людой у них неладно.

— В ссоре?

— Нет, не то. Они как чужие. Не в тот день, а вообще. Люда от родителей отдалилась, и они ей вовсе как чужие. Это ее Кривуля с толку сбила. Колдовству ее учила, травки всякие разные распознавать, судьбу читать — и по руке, и по другому всякому. Хорошая Люда девочка, но такое не каждый выдержит, потому как — гипноз!

— Какой гипноз?

— Кривулин. Дар внушения у нее. Бывает, придет какая женщина, у нее в семье проблемы, муж пьет, дети бедокурят, да мало ли что бывает, так Кривуля ей наговорит, нашепчет. Сглаз, порча, то да се, бедолага от Кривули уходит в состоянии вовсе не вменяемом. Так то взрослый человек, поживший, уже своя голова на плечах — и то Кривуле поддался. А Люда что? Ребенок ребенком, она и жизни-то не видела, на всем готовом за родительской спиной. И Кривуля ей уже и за папу, и за маму, а родители получаются заместо мебели.

— Так вы про Тропарева недорассказали, — упрямо возвращался к главному Пахарь. — Пришел он на кухню, поздоровался… а разве не удивился тому, что вы пришли?

— Спросил. Я объяснила, что за вещами. Он развернулся и ушел.

— И еще вы говорили, что хозяйку тоже видели.

— Проходила через гостиную, — кивнула Зинаида. — Мы издалека с нею перездоровкались. И все. Я ушла.

— А как вы думаете, — произнес Пахарь, глядя на собеседницу испытывающе. — Если я вас с Людмилой сведу, посажу вот здесь друг против друга, и вы тогда тоже повторите без запинки все, что мне сейчас сказали?

— Ну конечно! — сказала женщина растерянно, будто не понимала, чего от нее добиваются. — А разве я не так что-то сказала? Неправильное что-то?

— Вся штука в том, — произнес Пахарь обличающим тоном инквизитора, — что Люда Тропарева в последний раз видела своих родителей днем седьмого числа. Потом они исчезли и больше уже не объявлялись. И поэтому утром восьмого всех троих Тропаревых вместе вы видеть никак не могли.