Когда вся ночь опустится на нет

Еще вчера в Москву приехал поезд,а в нем мой самый близкий человек —мой папа – я с ним заново знакомлюсь, —а вместе с ним приехал прежний век.И век и папа достают котомки,соленую капустку, пирожки…В наш странный мир, нечаянный и ломкий,они вошли, как ломкости враги.Развесили повсюду полотенца,наладили свой быт и свой уклад.И век и папа, точно два младенца,на нас глазами светлыми глядят.В гремящее с экрана верят слово,в какую-то там силу добротыи в человека честного, простого,

пускай вокруг все снобы и скоты.И век и папа искренне мечтаютвернуться в детство, весь изъездить мир,и, верите, они не замечают,что время их изношено до дыр.Что никуда уже и не поедут,не убегут от грешной суеты,и, слава Богу, мир им не поведал,что детские не сбудутся мечты.Наивными глядят они глазами:и век и папа – страшно мне за них!И горько мне, что так светло, как сами,не научили жить детей своих!

«Нас с тобой не спасет одиночество…»

Нас с тобой не спасет одиночествои чужая любовь не спасет.

Ты живешь теперь, как тебе хочется,а точнее, как жизнь понесет.Ничего не кляня и не празднуя,пьешь с усмешкой задумчивый день.А дороги у нас теперь разные.И от прошлой осталась лишь тень.И хранит нас с тобой одиночествона своих утомленных руках.Но, пройдя все земные пророчества,мы с тобою живем в облаках.И неважно: что здесь с нами станетсяи чему здесь не велено быть.Сердце с сердцем вовек не расстанется,если память не в силах забыть.

Видения Маргариты

Когда душа, уставшая любить,с земного пьедестала соступает,она парит, она еще не знает,что значит верить, помнить и забытьо том, как в полночь синие огни —его глаза в моих глазах сиялии клетки тела мерно засыпали,едва еще успевшие остыть.Он был мне Принц, и Нищий, и Король,и тихий Мастер в комнате угрюмой,и ни о чем он, в сущности, не думал,обняв меня упрямою рукой.А на руке – прожилки (тонок свет),как реки и озера, растекались.И мы вдвоем над комнатой качались,как будто бы за нами мира нет.

А после, погружаясь в тишину,неслись по звездам до погостов белых,и губы, вдруг раскрытые несмело,в губах других тревожили весну.Пробило полночь!.. И открылся бал!И Мастер на балу меня ласкалв фонтанах белых, в ваннах из вина…И нам опять светила тишина.И он спросил: «А любишь ли?» —«Люблю.Как жизнь свою и как печаль свою».…И было так до первых петухов,до первого прощения грехов,до скукой растревоженного дня,в котором больше не было меня.В котором больше не было меня.

«Еще вчера, казалось, будет чудо…»