Когда выходит отшельник

И все из-за одного-единственного слова, одного-единственного звука. Похожего по звучанию, но не имеющего ничего общего с названием горного озера, куда отец возил их купаться: оно превратилось в смутное, но лучезарное воспоминание. Ничуть не похожее на серую колышущуюся паутину, в складках которой прячется страх. Адамберг встал. Это пройдет. Ближе к девяти вечера он закончил работать с Жюстеном. Большинство сотрудников уже ушли. Кроме Данглара. Майор появился в кабинете комиссара, когда тот диктовал отчет Жюстену, облокотившись на подоконник распахнутого окна. Адамберг не успел спрятать свою записку с именами пяти человек, пострадавших от укусов паука. Данглар ее увидел. А комиссар знал, что для Данглара видеть – значит прочесть, а прочесть – значит запомнить. Знал, что ему не понравится заголовок записки: “Паук-скрипач”. Что он, скорее всего, уже вбил это название в поисковую строку.

Адамберг предчувствовал, что Данглар будет упорно дожидаться его сегодня вечером. Он поспешно набрал номер Вейренка:

– Луи, ты еще здесь?

– Уже ухожу.

– У тебя какие-то планы?

– Доесть вчерашнюю мясную запеканку.

– Ты ее сам приготовил?

– Нет, это полуфабрикат.

– Может, поужинаешь со мной? В “Гарбюре”?

– Тоска по родным местам? Я тебе нужен?

Гарбюр – традиционная пиренейская еда, и нужно на ней вырасти, чтобы получать удовольствие от этого блюда – чего-то среднего между капустным супом и овощным рагу, в идеале – со свиной рулькой. В “Гарбюре” туда добавляли тушеную утятину. Кроме всего прочего, хозяйка заведения питала слабость к Вейренку, его суровому лицу, пухлым, немного женственным губам и рыжим прядям, резко выделявшимся на фоне темных волос.

– Просто у меня намечается непрошеный попутчик, – уточнил Адамберг. – Причем, боюсь, в дурном расположении духа.

– Данглар?

– Откуда ты знаешь?

– Он уже больше часа слоняется по комнатам, ворчит, чем-то страшно озабочен, по-моему, даже встревожен. И никто не знает причин.

– А я знаю.

– Ясно. И куда тебя занесло на сей раз, Жан-Батист?

– К пауку-отшельнику.

– Тому, который кусает всех без разбора на юго-востоке?

– К нему самому.

– Понятно, – произнес Вейренк.

Адамберг особо не рассчитывал, что Луи Вейренк де Бильк – таково было полное имя его друга – станет защищать его интересы или тоже проявит любопытство к возмутительному поведению пауков. Но от одной мысли, что ему придется оправдываться, чувствуя на себе испытующий взор Данглара, комиссар скис и утратил способность что-либо объяснять. Однако Данглар, как бы он ни был зол, ни за что не пошел бы в лобовую атаку на Вейренка. Ни в лобовую, ни в какую другую. Никто не ждал от Вейренка бурной реакции, как у Ретанкур или Ноэля. Вейренк излучал спокойствие. Но его лицо и фигура были тверды как гранит, о который легко обломать и зубы, и когти. В то же время он с его быстрым умом мгновенно адаптировался к малейшим изменениям, встречавшимся на пути: казалось, его невозможно удивить или застать врасплох.

Адамберг и Вейренк, сыновья Беарна, унаследовали от родных гор прочную основу, гибкую у одного, устойчивую у другого. А у Данглара малейшее дуновение ветерка могло вызвать смятение.

Глава 8

Данглар решительно отказался съесть хоть одну тарелку гарбюра: он считал его чем-то вроде супа из отходов, которым могут питаться только ко всему привычные горцы. Он неспешно наслаждался фаршированным молочным поросенком. После закуски – утиной печени с вином из Жюрансона – его напряжение стало спадать. Лучший способ справиться с зарождающимся недовольством майора – пригласить его поужинать, вкусно поужинать. Но Данглар никогда не сворачивал с намеченного пути. И вино никогда не заставляло его хоть что-нибудь забыть. Впрочем, майор вообще был не робкого десятка. Только он сам мог себя напугать.

– Не ходите вокруг да около, Данглар, – сказал ему Адамберг, чувствовавший себя свободно. – Выкладывайте все начистоту.

– А я и не хожу. Я ем, пока не остыло.

– Так советует мать Вуазне.

– Так советуют все матери, – заметил Вейренк, приступая ко второй тарелке гарбюра.

– Его название – паук-отшельник, или паук-скрипач, – с нажимом проговорил Адамберг.

– Его название – Loxosceles rufescens, – уточнил Данглар. – В Америке Loxosceles reclusa, у нас – rufescens. Существуют сотни видов пауков.

Хозяйка заведения Эстель, женщина лет сорока, подошла к Вейренку и спросила, не хочет ли он, чтобы она подогрела гарбюр, ведь он невкусный, когда холодный. При этом она легонько положила ему руку на плечо. Вейренк отказался с улыбкой, которая, видимо, обладала магнетическими свойствами, потому что ладонь Эстель задержалась на плече лейтенанта. Адамберг поймал беглый взгляд карих глаз Вейренка. Когда-то они были соперниками и боролись за одну женщину, но все это давным-давно прошло.

– Вы что-то знаете, майор? – спросил Адамберг, повернувшись к Данглару.

– О ком, о хозяйке? Да нет, но я ее видел, когда вы однажды попытались накормить меня этим супом, причем именно здесь.

– Я имею в виду маленькую тварь – паука-отшельника. Вы о нем что-то знаете?