Когда взорвется газ?

– Что за херня с твоими трубами? Нам тут яйца выкручивают, прокуратура только что диск с сюжетом изъяла, из архива программы тоже стёрли. Ты что, не знал, что объект стратегический?

– Какой стратегический? – растерялся Черепахин. – Подъехали, сняли, рассказали о круглой дате, старикана какого-то поспрашивали... И все дела!

– Международный магистральный газовый трубопровод, – разделяя дикторскими паузами слова, отчеканил завотделом. – Вот что это такое!

В голосе чиновника отчетливо слышалось благородное негодование, как будто, выпуская репортаж, он был введен Черепахиным в заблуждение и думал, что показывает газовый стояк многоквартирного дома.

– Ты нас серьезно подставил. У нас большие неприятности. Поэтому запомни: ничего общего у нас нет! Мы тебя забыли, ты нас! Все!

В трубке щелкнуло, и вместо ожидаемых коротких гудков Черепахин слился слухом с полной тишиной, как будто на другом конце провода зияла бескрайняя Черная дыра, уходящая в жуткие ледяные просторы дальнего космоса. И вдруг стервозный, как у исполнительниц отрицательных ролей в старых советских фильмах, истеричный голос прокаркал:

– Гражданин Черепахин, вы опаздываете к следователю! Поторопитесь, иначе мы доставим вас приводом!

* * *

Через пятнадцать долгих и нервных минут запыхавшийся Иван Сергеевич входил в запущенное здание городской прокуратуры. Здесь пахло сыростью, пыльными бумагами, чужим горем и страхом. Подавленные люди сидели у высоких, обитых дерматином, дверей, которые, наверное, еще помнили таблички «Оперуполномоченный СМЕРШ Иванов И.И.» Хотя нет, это совсем другое ведомство...

Черепахин вновь сильно озаботился – со свидетелями так строго не разговаривают и приводом не пугают... Он лихорадочно перебирал в голове варианты своих прегрешений и ничего не мог понять. За легкий пересып с ненасытными женами ненасытных чиновников вряд ли будет карать столь серьезный орган. Неоприходованные гонорары за съемки милых семейных торжеств? Ну, так это и не работа, а так, дружеская услуга. У него же частная компания. Не с чего государственной казне клювик помочить. Да и при чем тут прокуратура? Он же не «Останкино»! Этот никчемный репортаж с газовой станции? Чушь какая! Он же не со шпионского спутника снимал газопровод! Кстати, если кому-то нужно, так действительно – из космоса уже давно отсняли во всех подробностях...

В конце коридора, перед высокой дверью с красноречивой цифрой «2» Иван Сергеевич остолбенело замер. Он чувствовал себя двоечником, вызванным к директору школы. Пришлось сделать усилие, чтобы постучаться и перешагнуть стертый другими двоечниками порог.

– Можно? Меня вызывали... И повесткой, и по телефону... Но я ее только получил...

«Черт, почему ты начинаешь с оправданий?» – одернул он сам себя.

– Здравствуйте, господин Черепахин, проходите. Меня зовут Петр Васильевич Крайко, следователь по особо важным делам городской прокуратуры, – представился округлый, склонный к полноте хозяин кабинета. На вид ему было около тридцати.

«Особо важным! – Черепахин втянул голову в плечи. – В чем же я таком особо важном замешан?»

Черепахин не числил себя ни принципиальным правдолюбцем, ни продажным журналистом, ни преступником, ни трусом. На чем основывались его умозаключения, трудно предположить – ни с кем в конфликты не вступал, никто и никогда не пытался его купить, ни с кем не приходилось враждовать, никто не угрожал, на допросы тоже не вызывали, поэтому такое представление основывалось не на реальном фактическом опыте, а на зыбких предположениях.

– Присаживайтесь, – следователь указал Ивану Сергеевичу на простой жесткий стул перед своим массивным полированным столом и по-свойски спросил, будто свидетель преодолел огромное расстояние, а он терпеливо ждал его много дней: – Как добрались?

– Спасибо, хорошо.

– Ну, рассказывайте. – Крайко облокотился сложенными на груди руками о стол и лучезарно посмотрел на Черепахина, как почитатели таланта Петросяна и Степаненко смотрят на своих кумиров.

– О чем? – после короткой паузы задал Иван Сергеевич осторожный вопрос.

– Ай, бросьте, неужели не о чем?

Тон следователя был какой-то игривый, не соответствующий занимаемому положению, да и сам он не походил на серьезного, облеченного властью человека. Губы то и дело расплывались в ухмылочке, зализанная прядь жидких волос на ранней блестящей лысине слегка сбилась, как после танца, который нижняя, не видимая Черепахину, часть туловища еще продолжала выплясывать под столом, так неспокойно он сидел. И вообще, Крайко был похож на развязного конферансье сборного чесового концерта. Хотя солидная должность, мебель, дорогой ноутбук, добротный костюм и аромат хорошего одеколона говорили о другом.

– Конечно не о чем! – как можно тверже сказал Черепахин. – У меня безупречная биография, я никогда не был замешан ни в чем предосудительном...

– В целом, да, биография неплохая, – скосив глаза, следователь отряхнул перхоть сначала с одного, потом с другого плеча. – Хотя претензии к вам имелись...