Когнитивные стили

В чем же дело? Одно из объяснений может быть следующим. Существуют два типа интровертов: типичные (сосредоточенные на собственных побуждениях, целеустремленные, с активной внутренней жизнью) и атипичные (вялые, апатичные, педантичные). Возможно, атипичные интроверты являются полезависимыми, что, естественно, сказывается на величине коэффициентов корреляции в традиционных исследованиях соотношения этих переменных.

Г. Дж. Айзенк полагал, что линия психического развития детей-интровертов выводит их на высокий уровень интеллектуальных способностей, тогда как детей-экстравертов – на высокий уровень социальных способностей. Просматривается явная аналогия с позицией Г. Уиткина, который связывал специализацию полюса ПНЗ с интеллектуальной, а полюса ПЗ – социальной компетентностью.

Согласно Айзенку, экстраверты в ситуации выполнения тестов (например, при прохождении перцептивного лабиринта) склонны работать быстрее, но менее аккуратно. В частности, экстраверты тратят меньше времени на предварительное обследование тестовой ситуации, фактически демонстрируя импульсивный тип поведения. Тогда как интроверты, напротив, склонны к планомерному обдумыванию возможного пути через лабиринт, прежде чем войти в него. Характерно, что при увеличении степени неоднозначности ситуации экстраверты ускоряют, тогда как интроверты, напротив, замедляют темп действий (Eysenk H. J., Eysenk M. W., 1985).

Согласно результатам факторного анализа широкий диапазон эквивалентности (в виде показателя «мало групп») входит в один фактор вместе с такими факторами по опроснику Кеттелла, как «доминантность» (Е), «беспечность» (F), «зависимость от группы» (Q₂). Идея о том, что «аналитики», как правило, являются интровертами, а «синтетики» – экстравертами, поддерживается и другими авторами (Шкуратова, 1994).

Представляют интерес связи когнитивных стилей с психодинамическими характеристиками индивидуальности, в том числе с темпераментом (Русалов, Паралис, 1991). Полученные факты свидетельствуют о том, что когнитивно сложные лица обладают большей социальной пластичностью, более высоким социальным темпом и меньшей эмоциональностью в социальной сфере (по показателям опросника В. М. Русалова).

Несомненное участие в формировании механизмов стилевого поведения биологических детерминант отнюдь не исключает столь же несомненное влияние на особенности стилевого поведения социокультурных факторов. В ряде исследований было показано, что отдельные когнитивные стили испытывают влияние культуры. Дж. Берри провел сравнение выраженности ПЗ/ПНЗ стиля у членов африканского племени темне и эскимосов. Факты свидетельствовали, что у эскимосов была выражена ПНЗ, тогда как у африканцев – ПЗ. Различия могут быть обусловлены как фактором особенностей среды обитания (эскимосы живут в условиях однородной арктической среды, что стимулирует у них развитие ПНЗ стиля поведения, тогда как африканцы живут в условиях богато структурированной тропической среды, что приводит к росту ПЗ), так и фактором ведущей деятельности (эскимосы – охотники, тогда как африканцы преимущественно занимаются сельским хозяйством) (Berry, 1976).

Н. Бердяев в свое время утверждал, что русская душа «ушиблена ширью» (имея в виду огромные пространства российского государства) и потому она не владеет «гением формы» ни в устройстве личной жизни, ни в общественных делах, ни в творчестве. Если он прав, то на уровне межкультурных исследований в российской выборке следует ожидать некоторого сдвига в сторону полезависимости. При этом, однако, россияне, как можно предположить, должны оказаться «мобильными полезависимыми», учитывая некоторые другие особенности национального менталитета («с печки – на подвиг, с подвига – на печку»).

В исследованиях Уиткина было показано, что ПЗ/ПНЗ стиль складывается в раннем детстве под влиянием способа общения с матерью. При доминировании чрезмерной опеки и контроля формируется ПЗ стиль. Если при этом ограничиваются контакты со сверстниками, то рост ПЗ усиливается. Показано также, что ПЗ стиль складывается в условиях как очень большой семьи (вместе живут несколько поколений), так и неполной семьи (состоящей из матери и ребенка) (Witkin, Goodenough, 1977).