Когорта

– Нет. – Лунин бегло осмотрелся. – По-моему, я здесь не был.

Он действительно не помнил этой улицы. Впрочем, за семьдесят лет она могла измениться до неузнаваемости.

Машина притормозила у невысокого деревянного забора, за которым виднелись кроны цветущих яблонь и опрятный домик с большой открытой верандой. За забором залаяла собака.

– Не бойтесь, – усмехнулся Макаров. – Пес здесь миниатюрный, для звука. Соседи спокойные… В общем, сами увидите.

Калитка оказалась не запертой. Двор был весь засажен яблонями, только в центре стоял деревянный стол и две скамейки. Вокруг не было ни души, лишь маленькая пестрая собачка, мелькнув в глубине сада, тут же спряталась подальше от нежданных гостей.

Поднявшись на веранду, Макаров достал ключи.

– Прошу, – пригласил он, отпирая входную дверь. – Здесь прихожая, а ваша квартира – сразу налево. Раньше тут жил какой-то железнодорожный служащий, но он сгинул еще в 18-м…

Квартира – две маленькие полутемные комнатки с небольшими окнами, выходящими в сад, – имела нежилой вид. От прежних обитателей осталась батарея пустых бутылок и пожелтевшие старые газеты. На подоконнике стоял засохший фикус, в буфете за треснутым стеклом синел затейливыми рисунками дешевый фаянсовый сервиз, а на стенах висели потемневшие от времени репродукции, среди которых сразу выделялся мрачный «Кочегар» знаменитого передвижника Ярошенко.

– Располагайтесь, господин Лунин. Ключи я оставлю на столе. Вот вам деньги на первое время. Кстати, рядом Сумской рынок, но он дорогой, лучше ездить на Благовещенский. Соседи предупреждены, да они и не будут лезть с расспросами.

– Спасибо, – поблагодарил Келюс, рассматривая свое новое пристанище. Квартира имела грустный, но по-своему уютный вид. Во всяком случае, сюда не доберется Сиплый…

– Б пределах Харькова можете перемещаться свободно. Ночевать советовал бы здесь – для вашего же спокойствия. Что поделаешь – война! Господа большевички изволят шкодить, давеча на станции взрыв устроили. Обнаглели эти красные шпионы! Поэтому, господин Лунин, мы к вам приставим охрану. Можете не беспокоиться, вы ее даже не заметите.

Все стало ясно. За город нельзя, шпики под окнами – и наглый большевистский шпион, отдающий приказы. Николай вздохнул.

– За охрану спасибо, прямо на душе потеплело! А вы знаете, господин капитан, кто я по профессии?

– Помилуйте, откуда мне знать-то? – удивился Макаров. – Господин Плотников говорил про какие-то книги… Вы издатель или редактор?

– Историк.

Келюс заметил, как на невозмутимом лице капитана что-то еле заметно дрогнуло.

– А диссертация у меня как раз по истории гражданской войны, так что насчет красных шпионов могу помочь. Читал всякие там, бином, мемуары…

– Вряд ли, – Макаров отвернулся. – В делах разведки ничего не понимаю, но где-то слыхивал, что эта организация никогда не выдает свои тайны. Все эти шпионские мемуары – сплошная липа, а то и провокация. Допустим, шпион работает под одним именем, а мемуары пишет от лица другого…

Макаров козырнул и попрощался. За окном взревел мотор. Николай, сняв такую нелепую в этой обстановке штормовку, осторожно присел на старую продавленную кровать с витыми железными спинками.

…В покинутой им Столице была августовская ночь 1992-го. Здесь же – июньский полдень, 20-й год, красный шпион Макаров и парни в танкистских комбинезонах. В будущем Политехническом институте на полную мощь работали два Канала, большевики так и не прорвались на Украину, Вертинский пел не в Севастополе, а в Харькове. «Интертемпоральная война» (выражение, так понравившееся генералу Тургулу) полыхала вовсю. Гибель Фрола, ценой своей жизни уничтожившего скантр Тернема, ничего не изменила…

В коридоре хлопнула дверь, послышались голоса – мужской и женский. Келюс решил было выйти и познакомиться с соседями, но тут же оставил эту мысль. Для тех, кто жил рядом, он был очередным «гостем» контрразведки. Оставалось одно – достать из шкафа потертое верблюжье одеяло и лечь спать.

Ему приснился дед. Старый большевик Лунин сидел у кровати, хмурясь и глядя куда-то в сторону.

– Дед, – позвал Николай, – ты мне снишься? Лунин-старший ничего не ответил и только покачал головой.

– Вот ты и у белых, – наконец, заговорил он. – Доволен, врангелевец?

– А что мне было делать? – удивился внук.

– Сейчас не это важно. Будь осторожен, мальчик.

Николай хотел было спросить, чего следует опасаться, но дед невесело улыбнулся и приложил палец к губам. И тут же послышался сильный стук. Келюс открыл глаза, привстал. Стучали в дверь.

– Да-да! – крикнул он, прикидывая, кто это мог быть. – Войдите!

Дверь отворилась, и на пороге появился невысокий стройный офицер в новенькой щегольской форме.

– Не узнали, Николай? – послышался голос Ухтомского. – Ну конечно, вы ведь меня ни разу не видели в мундире.

– Темно здесь. – Келюс действительно не узнал князя. – Заходите, Виктор. А вам форма идет!

– Ну еще бы! Я ведь штатского, можно считать, и не носил никогда, разве что в детстве. А потом – сначала гимназическая форма, а с семнадцатого… Да бог с ним, лучше скажите, как тут у вас?