Коко Шанель

И снова пришлось призвать на помощь верных Антуанетту и Адриенну. Первая приехала мгновенно: она покинула парижский бутик, прельщенная возможностями, которые щедро открывал перед ней Биарриц в плане желаемого замужества. Адриенна быстро приехать не смогла: она ждала разрешения навестить своего жениха, пока его полк находился в недолгом отпуске. Габриэль не преминула обидеться на тетку, вновь ставившую личную жизнь выше потребностей бизнеса родственницы. Тогда впервые Габриэль начала открыто насмехаться над Адриенной, упорно ждавшей свадьбы с возлюбленным и принимавшей как оскорбление любые скрытые и открытые намеки на ее положение в обществе. А намекали часто: статуса у Адриенны не было, а значит, на вопрос «кем вы приходитесь барону де Нексону» она не могла ничего толком ответить, что воспринимали однозначно — любовницей, конечно.

Габриэль ожидала, что к ней бросятся на помощь, а тут какие-то женские страдания! В глубине души она похоронила надежду на замужество, ведь Бой, в отличие от Нексона, никаких предложений подобного рода Габриэль не делал. Завидовала ли она тетке, сказать сложно, однако характер веселой Коко менялся. Бесперспективная любовь к мужчине, которого она обожала, работа, отнимавшая массу времени, сделали ее насмешливой, а порой и сварливой. Ей приходилось управлять тремя магазинами, где работало более сотни швей. Опытные приезжали из Парижа в Биарриц учить новеньких: от клиентов не было отбоя. Впрочем, даже этих рук не хватало — часть заказов выполняли в Па-риже. Близость Испании, не находившейся в состоянии вой-ны, помогала не только обеспечивать Шанель клиентками, но и снабжала нитками, тканями и прочими важными для пошива нарядов материалами. Успех пришел мгновенно. Бутик в Биаррице стал первым настоящим Домом моды Шанель, с соответствующим персоналом и коллекциями.

Несмотря на триумф (а иначе назвать «взятие» Биаррица нельзя), Габриэль стремилась вернуться в Париж, ведь Бой изредка, но заезжал туда. Все язвительные замечания в адрес Адриенны забывались, когда речь шла о ней самой. Правда, она ни с кем не откровенничала: только после гибели Боя она даст волю чувствам, а пока на авансцене царил бизнес. Где-то в шкатулке, спрятанные от любопытных глаз, хранились совместные фотографии и листки, исписанные Артуром. Кейпел не прекращал попыток образовывать Коко и написал огромный список книг, рекомендованных ей к прочтению. Габриэль никогда не говорила, прочла ли она их в итоге, но тетрадку, заполненную Боем в 1915 году, бережно хранила. Итак, к декабрю Габриэль подготовила все для возвращения в столицу. В Биаррице «на хозяйстве» оставалась Антуанетта. Сестре было страшновато вести дела без старшей сестры, но та ей не оставила ни шанса: все-таки Антуанетта разительно отличалась от Адриенны и, конечно, от самой Габриэль. Она согласилась остаться управлять магазином, в который валом валила богатейшая испанская публика.

В Париже Габриэль повезло второй раз. Поль Пуаре шил для фронта, в распоряжении женщин осталась одна Шанель. В 1916 году на нее работало уже триста человек. Управляла она ими жестко: не нравится — будете уволены, она не церемонилась с теми, кто не соответствовал ее стандартам. В том же году Габриэль придумала платье-рубашку, необыкновенно строгое и простое, вызвавшее восторг американской прессы и принесшее ей известность в США, которые с того момента начали боготворить Шанель. Война диктовала свои законы. Несмотря на то, что она шила для богатых, им приходилось учитывать условия, в которых они жили. Габриэль быстро возвела простоту в абсолют. Теперь отсутствие кружев, оборок и прочих украшательств придавало одежде строгость и в то же время элегантность. Габриэль, испытывая нужду в материи, искала возможности для закупки тканей. Неожиданно нашелся интересный вариант: фабрикант Родье предлагал новую ткань, которую закупил в большом количестве и не смог никуда пристроить, потому что ткань топорщилась, мялась, из нее фактически ничего нельзя было сделать. Шанель это не испугало, и она закупила всю партию. В итоге с джерси на самом деле справиться оказалось нелегко. Но Габриэль не сдавалась. Если женская мода была обязана Пуаре такими важными новшествами, как облегченный корсет, попытка укоротить юбки — эти смелые нововведения льстецы слишком часто приписывали Шанель, которая, кстати, и не думала опровергать подобные вымыслы, — то именно Шанель в 1916 году навязала моде столь решающие изменения, что заставила XX век признать право женщин на комфорт, на непринужденность движений, возросшую важность стиля в ущерб украшательству и, наконец, неожиданное использование простых тканей. Сшитый ею наряд из джерси сначала Габриэль, как и раньше, надела сама: пальто, доходившее до середины юбки, отличалось прямым силуэтом, не подчеркивало ни талии, ни бедер. А что оставалось делать — и правда, эта ткань была крайне непослушной. Но Шанель из нее сделала модную вещицу, которую Пуаре якобы обозвал «рубищем для миллионерш».