Коктейль из развесистой клюквы

   Насвистывая бессмертный корпоративный хит про тех, чья служба и опасна, и трудна, курсант Данилов шагал по аллее и по неизжитой детской привычке высматривал в темной зелени елок парковых белочек. Задача осложнялась тем, что в начале октября пушистые зверьки меняли рыжие шубки на серые. Курсант Данилов остро щурился на елки и совсем не смотрел под ноги.

   Девицу на лавочке он заметил только после того, как споткнулся о ее ноги.

   – Ешкин кот! – выругался курсант, едва не вспахав носом асфальт. – Извините, девушка…

   Девушка молчала. Леша отряхнул колено, на которое приземлился, посмотрел на барышню, поспособствовавшую его падению. Симпатичная девушка в красной курточке и голубых джинсах с вышивкой сидела на лавочке, запрокинув голову и безвольно уронив руки. Курсант Данилов, которого первый месяц учебы в милицейской школе еще не избавил от юношеской сентиментальности, подумал было, что романтичная барышня любуется голубыми небесами в обрамлении темных елок. Но при ближайшем рассмотрении глаза девушки в красном оказались закрытыми.

   – Ты жива еще, моя старушка? – вполголоса спросил Леша, маскируя свой интерес к состоянию незнакомой девицы цитатой из Есенина.

   «Старушка», которой явно было не больше двадцати лет, ничего не ответила. Краснея, курсант Данилов посмотрел на девичью грудь, обтянутую тканью призывного красного цвета. Грудь размеренно вздымалась и опускалась.

   – «Напилася я пьяна, не дойду я до дому»? – вопросительно напел Леша, демонстрируя зачатки цинизма, нажитого за месяц обучения в школе милиции.

   Барышня вновь промолчала. Леша приблизил свою озабоченную физиономию к аккуратно накрашенному девичьему личику и принюхался. Алкоголем от незнакомки не пахло. Пахло кофе и шоколадом. Будущий милиционер, с детства сладкоежка, невольно сглотнул слюнки. Подумав немного, он сначала осторожно потрогал спящую красавицу за руку, а потом тихонько потряс за плечо. Барышня что-то сонно пробормотала, и воодушевленный этим небольшим успехом Леша перешел к более активным способам реанимации.

   – Глазам своим не верю! – на бегу вскричала Ирка.

   – Дежавю, – согласилась я, прибавляя скорости, чтобы не отстать от подруги.

   Ветер свистел у меня в ушах, бил в лицо, но даже прищуренными глазами я ясно видела до боли знакомую картину! Выбросив длинные ноги чуть ли не до середины аллеи, на парковой скамейке полулежала девица в красной курточке, и невысокий мужичок в спортивном костюме со вкусом лупил несчастную по щекам.

   – Р-р-развелось маньяков! – зарычала Ирка, на ходу закатывая рукава куртки.

   Я промолчала. Подпрыгивая на бегу, я пыталась из-за плеча подруги разглядеть дальний конец аллеи. Может, там вновь притаилась съемочная группа «Фабрики героев»? Может, ситуация с парковым маньяком используется неоднократно? А что, хороший сценарий, я бы поняла организаторов программы, сделай они его многоразовым.

   Ирка не отягощала себя раздумьями. Она привычно свернула под елку, выдернула из-под нее облепленную рыжей хвоей кривую дубину, вздернула ее вверх, как колодезный журавель, и поперла на маньяка.

   Хрясь! Еловый кол огрел мужичка поперек спины.

   – Мать твою! – ломким юношеским баском вскричал маньяк, отпрыгнув за скамейку.

   – Молодой маньячок, шустрый, – сквозь зубы одобрительно пробормотала Ирка, снова замахиваясь дубиной.

   – Стой! Стрелять буду! – приседая за спинкой лавочки, на которую Ирка обрушила сокрушительный удар, завопил «молодой маньячок».

   Девица, которую содрогнувшаяся скамья основательно встряхнула, простонала что-то неразборчивое.

   – Живая еще! – обрадовалась я, бросаясь к несчастной.

   Мимо моего уха со свистом пролетела дубинка, лавочка снова ощутимо вздрогнула и заметно покосилась.

   – Я те выстрелю! – зловеще пообещала Ирка, с еловой оглоблей наперевес двигаясь в обход скамейки.

   «Маньяк» проворно удирал, свистя, как закипевший чайник, и бессмысленно размахивая пистолетом. Ирка гналась за ним, задрав дубину, как мухобойку. Скорость у них была равная, что не позволяло надеяться на скорое завершение погони. Я бы, впрочем, поставила в этих скачках на подругу, потому что преследуемый ею субъект не выглядел крепким и выносливым. Вдобавок он уже начинал кашлять и задыхаться.

   Впрочем, дожидаться естественного окончания погони я не стала. Когда гонщики, ревя и чихая, пошли на пятый круг, я выставила ногу, не особо беспокоясь, кому она подвернется. Попалась Ирка! Споткнувшись, она с ускорением полетела вперед и в падении достала-таки своей дубиной притомившегося маньяка.

   – Мама! – выкрикнул он, совсем как мультяшный Винни Пух перед приземлением с дуба в колючий куст.

   – Мама, роди меня обратно, – глухо, в землю, проворчала Ирка.

   Не обращая внимания на то, что ее грудь, живот и колени густо облеплены мокрой хвоей, она поднялась на ноги, в два шага приблизилась к поверженному «маньяку» и победно поставила ему на спину ногу в сапоге.

   – Цирк, да и только! – воскликнула я.

   – Весь вечер на арене дрессированные маньяки, – отозвалась подруга.

   Она пошарила по карманам и обернулась ко мне:

   – У тебя веревки нет?

   Я попыталась припомнить, чем набита моя сумка.