Коктейль со Смертью

Я очень хорошо, даже слишком хорошо помню ту вечеринку со слайдами. Мы пригласили несколько общих друзей, в основном, приятелей Тома, на вечеринку в стиле латино. Ели начос, пили текилу и кайпиринью и развлекались вовсю, когда Том вдруг достал диапроектор и предложил посмотреть слайды.

Все знают, что показывать фотографии, не имеющие отношения к гостям, — самый верный способ испортить любую вечеринку. Вынужденные сидеть на своих местах в полумраке, гости спешат распрощаться, как только загорается свет. Я робко попыталась отклонить предложение, но мой друг настаивал, и вскоре мы все сидели и глядели на Тома в шортах на фоне джунглей.

Он участвовал в каком-то государственном проекте, в ходе которого студентов университета посылали в глушь учить местных жителей читать и считать. Оставаясь по несколько недель в каждой деревне, студенты действительно старались чему-то обучить аборигенов. Большинство детей и даже несколько женщин научились неплохо читать. Как обстояло дело с мужчинами, я, признаться, не помню. Но ведь им тоже давали уроки…

Вскоре всем надоело смотреть на приключения Тома в джунглях, и мы начали посмеиваться. Возможно, нас действительно рассмешил голый живот Тома. К тому же Харри начал щекотать меня и спрашивать детским голоском, не научу ли я его читать. Беттан покатилась со смеху, увидев индианку, которая выразила нежелание учиться, показав всем зад. Том же продолжал с жаром рассказывать об успехах проекта и о его пользе.

— Я почти не спал той ночью. Лежал и ворочался, — продолжал Том. — На рассвете я встал, сделал себе чашку кофе и вышел на балкон. И как ты думаешь, что пришло мне в голову, Эрика? Я вдруг понял, что никто не знает, какой я на самом деле. Этот проект много значил для меня. Я горжусь им гораздо больше, чем другими своими достижениями. А у тебя и у наших друзей он вызывает только смех.

Я молчала. Бог мой, но это же была вечеринка! Конечно, я считаю, что очень важно бороться с безграмотностью в странах третьего мира, и если бы мы обсуждали эту тему наедине с Томом, я слушала бы его с большим интересом. Но не тогда, не на вечеринке в стиле латино. Черт, к тому же все мы были изрядно пьяны.

— А еще, — продолжал Том, — я понял, что сам себя уже не узнаю. Раньше я стремился применить свои знания на благо общества. Потом был университет, переезд в США, Швеция, «Нексикон» — все это дерьмо… а потом появилась ты. И все исчезло. Без следа. Пустая плоская поверхность. Не за что уцепиться.

— Но Том, я же не идеальна! Почему ты считаешь, что все должны быть идеальными? У нас есть страхи и…

— И твоя пустота внутри, да, Эрика, я знаю, — в его устах это прозвучало как что-то омерзительное. — Не понимаю, что творится у тебя в голове. Ты талантливая. Красивая. Успешно делаешь карьеру и хорошо зарабатываешь. Ты живешь со мной, а меня все считают удачной партией. Ты умеешь читать. Получила прекрасное образование. Принадлежишь к привилегированной элите по сравнению с гражданами стран третьего мира. И все равно тебе плохо. Не понимаю, почему. И больше не хочу пытаться понять. — Том отвел глаза, потом снова посмотрел на меня, чтобы нанести решающий удар: — Я устал от тебя, Эрика. Чертовски устал. Значит ли это, что я больше не хочу иметь с тобой ничего общего? Пока не знаю. Вдруг потом передумаю, а ты больше не пожелаешь меня видеть. Но мне нужно побыть одному. И поразмыслить обо всем. — Том вытащил из кармана бумажник, бросил на стол две пятисотенные купюры и встал. — Посиди здесь. Допей кофе. А я съезжу домой и заберу вещи. Это займет не больше часа. Пока поживу у Юнаса, а там посмотрим. Я позвоню.

И он ушел.

Как только Том исчез, я бросилась в туалет, где из меня в обратном порядке вышло всю меню ужина: эспрессо, малиновый мусс, морской язык, карпаччо из тунца и кайпиринья.

Глава 2

Часа через два я сидела в полупустой квартире: видимо, Том подошел к сбору вещей с тем же рвением, которое обычно проявлял в работе. Исчезли ботинки, одежда, шампунь, будильник, полотенца… Обычно заваленный всякими мелочами, прикроватный столик казался стерильным. Выдвинутые ящики зияли, как свежие раны, а распахнутые дверцы, словно раскрытые рты, гоготали надо мной, оставшейся в полном одиночестве, чтобы закрыть их или залепить пластырем.

Пластырь на рану. Пластырь, чтобы скрыть трещины. Почему Том ничего не сказал мне, когда ему было плохо? Почему не дал шанса все объяснить, извиниться? Мы могли бы обсудить это прямо здесь, на балконе. И почему он не звонит? Уже два часа ночи.

Меня тошнило. Несмотря на то, что после посещения туалета в ресторане желудок был абсолютно пуст. Возьми я в рот хоть кусочек, меня бы тут же вырвало снова. Может, немного вина удержится в желудке? Я решила проверить это. Вылила в бокал остатки из открытой бутылки шардонне и сделала несколько жадных глотков.

Мысли теснились у меня в голове, ударяясь одна о другую. В какой момент я совершила ошибку?