Кольдиц. Записки капитана охраны. 1940–1945

С пятиминутными интервалами на «свободу» выбрались не менее пяти пар. Потом последовало долгое ожидание. Тигр, взволнованный неминуемой атакой на свои камеры, получил разрешение пойти и заглянуть в уборную – и игра кончилась. Мы позвонили на гауптвахту, полицейский отряд, промчавшись по двору, ворвался в британскую длинную комнату. Там уже все были в униформах – оставшиеся неудачники-беглецы быстро переоделись. Одна из печей была набита гражданской одеждой, а улов пропусков, денег и продуктов, найденных у пойманных нами десяти, производил сильнейшее впечатление. Ими оказались лейтенанты Эллиот, Аллен, Читхем (RNAS[26]) и Хайд-Томсон, капитаны авиации Мидлтон и Флинн, бельгийские лейтенанты Гастон, Арк и Веркест и польский кадет-офицер Карпф.

Глава 5

Лазейки и подкопы

Август выдался жарким. Процессия гулявших по парку пленных брела вверх по петляющей тропинке назад в замок медленнее, чем обычно. Никто не был особенно начеку. Внезапно вниз вдоль строя спустились два представителя гитлерюгенда в шортах и фуфайках со свастикой. Замыкающего колонну узников унтер-офицера они приветствовали гитлеровским салютом, но «Hergott»[27]

– чем, они думали, это должно было быть? Гитлеровское приветствие? Гитлеровское приветствие, фашистское приветствие, коммунистическое приветствие?

Увы, это было скорее похоже на приветствие английских бойскаутов! Лейтенанты Том и Баустед выработали не совсем верный прием для этой попытки побега, хотя их маскировка была первоклассной.

Для офицера занять место ординарца в группе, выходящей из замка на работу, – не очень надежный метод побега: за годы службы наши два унтер-офицера, Муссолини и Диксон Хоук, тесно познакомились с ординарцами. Они знали всех вверенных им под охрану ординарцев, французских, британских и польских, по имени и в лицо, знали все их отличительные особенности. Ординарцы размещались в одном блоке и выполняли регулярную или штатную работу на территории, а также периодически получали наряды на работы вне лагерной зоны.

Полагая, что мы начали тонуть в пучине собственных догадок относительно сложных возможностей побега, один из пленных испробовал один из тех простых способов, о которых мы почти забыли. Его побег почти удался. Капитан Лотон втерся в группу британских ординарцев, идущих на работу в парк (всегда этот парк!), и сбежал, перебравшись через стену. К счастью, рядом с Чирла его заметили крестьяне и сообщили в полицию. Недалеко от Шкоплау его поймал наш велосипедный патруль. На этот раз «Zigarre» получил Муссолини.

Неделю спустя лейтенант Дюран повторил то же самое, но в группе французских ординарцев. Он поменялся с одним из них прежде, чем они отправились на работу, и так же перелез через парковую стену. Но его остановил старый солдат ополчения, ответственный за Arbeitskommando[28]. Он вел человека в Кольдиц на лечение. «Zigarre»

на этот раз достался Хорьку.

Между этими двумя побегами «под чужими именами» произошел первый из ряда побегов в парке, довольно ощутимо поколебавший наш боевой дух. На мой взгляд, мы стали немного беспечными и излишне самоуверенными, но эти события заставили нас принять почти панические меры безопасности. Они приумножили наши собственные обязанности до такой степени, что мы буквально спотыкались друг об друга в ходе постоянных наблюдений и бесконечных проверок и пленных, и друг друга.

Главой голландской организации побегов был изобретательный и энергичный капитан ван ден Хювель. Мы никогда не знали, «происходило» ли что-нибудь среди голландцев. Их поведение казалось всегда одинаковым – они были всегда безупречно дисциплинированные, тихие и спокойные, естественно и легко умели поддерживать и избегать разговора по желанию. Никогда они не обращали на себя внимания. Отсюда их умение преподносить сюрпризы. Они умели обходиться без фамильярности, а их простота и ироничность располагали к доверию. Они использовали площадку для упражнений в парке в качестве полигона для маневров и извлекали из нее пользу больше, чем другие.

В тот самый день после прогулки пропали пять голландских офицеров.

«Sonderappell! — Пятеро пропало – боже мой!» Мы помешали нескольким мелким и одному крупному побегу в течение июля и августа и полагали, будто должным образом закупорили брешь. Мы, в некотором смысле, так полагали всегда. И каждый раз пленные выскакивали, словно пробки, из самых неожиданных мест.