Колдовской мир

Наконец он нашел подходящую лодочку – небольшую скорлупку, стоявшую в доке, и хоть не был моряком, но все же, как мог, проверил, пригодна ли она для плавания. Дождавшись полной темноты, Саймон взялся за весла; саднило ободранные ладони, ныло все его разбитое тело, но, стиснув зубы, он ровно греб, огибая гниющие останки гормского флота.

Отплыв от гавани подальше, Саймон поднял парус, но вскоре нарвался-таки на оборону кольдеров. Упав на дно лодки, он ничего не видел и не слышал, зажав руками уши, зажмурив глаза, чтобы спастись от жуткого невидимого света, от чудовищных, неслышимых звуков, которые рвались из его черепной коробки наружу, грозя расколоть ее. А ведь казалось, что, выдержав удар дважды, он достаточно хорошо познакомился с оружием кольдеров, но то, что происходило сейчас, это раздирание мозга, оказалось куда страшнее.

Сколько все это продолжалось – час? день? год? – он не знал… Ослепший и оглохший, Саймон потерял всякое представление о времени и лежал на дне шлюпки, которая покачивалась на волнах, подгоняемая ветром. Где-то позади остался мертвый и страшный, освещенный лунным светом Горм.

Ближе к рассвету в устье реки Эс Саймона подобрала шлюпка береговой охраны Эсткарпа. К тому времени он уже несколько оправился, хотя чувствовал себя совершенно разбитым. Потом на перекладных, от форта к форту, он добрался до замка Эс.

В цитадели Эсткарпа, в том же самом зале, где он впервые увидел Верховную Владычицу, Саймон доложил совету о своих приключениях на Горме и о встрече с кольдерами. Во время доклада он все время искал глазами среди колдуний ту, единственную, и не находил ее.

Когда Саймон говорил о мертвом городе, лицо Кориса окаменело. Рассказ Саймона ни разу не прерывали и по окончании почти не задавали вопросов. Затем Верховная Владычица подозвала одну из колдуний.

– А теперь, Саймон Трегарт, возьми ее за руки и думай о том человеке в шлеме, оживи в памяти малейшие детали его лица и одежды, – приказала Владычица.

Саймон подчинился, хотя и не понимал, зачем все это нужно. Он держал в своих руках сухие, холодные пальцы колдуньи и мысленно представлял себе серый комбинезон, металлический шлем с проводами, странное лицо, нижняя половина которого не соответствовала верхней, и властное выражение на нем, сменившееся замешательством, когда Саймон отказался подчиниться приказу. Колдунья отошла от него, и Владычица спросила:

– Ты видела, сестра? Ты можешь это сделать?

– Видела, – ответила женщина. – И могу воспроизвести то, что видела, поскольку Саймон Трегарт выдержал борьбу духа и изображение было отчетливым. Хотя… – Она опустила глаза на свои руки и стала разминать пальцы, словно готовилась к какой-то тонкой работе. – Хотя не знаю, сможем ли мы воспользоваться тем же приемом. Было бы лучше, если бы лилась кровь.

Саймону никто ничего не объяснил, да и на вопросы времени не оставили. Когда совет закончился, Корис сразу отвел его в казарму. Сидя в той же комнате, откуда они отправились в поход на Сулькар, Саймон спросил командира:

– А где госпожа?

Его всегда выводила из себя невозможность называть ее по имени, а теперь особенно. Но Корис прекрасно понял, о ком речь.

– Объезжает пограничные форты, – коротко сказал капитан.

– Она в безопасности?

Корис пожал плечами:

– Да кто теперь в безопасности, Саймон? Не беспокойся, колдуньи попусту не рискуют, они берегут свой Дар. – Он подошел к окну, выходящему на запад, и впился взглядом в горизонт, словно хотел увидеть что-то там, за равнинами Эсткарпа. – Значит, Горм мертв. – Слова его падали, как свинцовые гири.

Саймон снял сапоги и вытянулся на постели – он устал до предела.

– Я рассказал то, и только то, что видел собственными глазами. Жизнь есть лишь в центральной башне Сиппара, больше я ее не нашел нигде, правда не очень-то и искал.

– Жизнь? Какая жизнь?

– Спроси у кольдеров. Или у колдуний, – сонно ответил Саймон. – Может, они понимают жизнь по-другому?

Саймон догадался, что командир отошел от окна и стоит рядом с постелью, заслонив солнце широченными плечами.

– Мне кажется, Саймон Трегарт, ты тоже вернулся другим. Ты видел Горм, так ответь – жив он или мертв?

– Он порочен, – пробормотал Саймон. – Но точнее можно будет сказать в свое время. – Он уже засыпал, а потому и сам не понял, почему ответил именно так.

Саймон спал, просыпался, чтобы поесть, и снова засыпал. Никто его не беспокоил, а потому он не знал и знать не хотел, что происходит в Эсткарпе, уподобившись медведю, забравшемуся в берлогу и залегшему на зимнюю спячку. В очередной раз проснувшись, он наконец почувствовал себя бодрым и полным сил. Давненько уже не было у него такого прекрасного самочувствия, пожалуй, с самого Берлина. Берлин… Что?.. Где это – Берлин?.. В его памяти странно перемешалось прошлое и настоящее.