Колдовство в большом городе

— К тому времени я ничего не мог сделать. Он давно уже меня не слушал. Да и каждый имеет право идти в ад своим путём. Иногда я думаю, что Тёмная Сторона для того и существует.

— Как её зовут? — потребовал я.

— Не скажу, — ответил Уокер. — И на то есть… веские причины. Нас — тех, кто знает, — всего двое. И, с божьей помощью, мы унесём наше знание в могилу.

— Второй — Коллекционер?..

— Да. Бедняга Марк… Он тоже не скажет. Так что забудь, Джон. Твой отец знал, и знание стоило ему жизни. Тебе оно тоже не добавит ни счастья, ни мудрости.

— А если она вернётся? — спросил я.

— Она не вернётся. Не сможет.

— Вы так уверены?

— Работа такая. — Уокер откинулся на спинку стула; из него будто выпустили воздух. — Брось это дело, Джон. Будут только проблемы. Историю Тёмной Стороны лучше забыть.

— И власти заинтересованы в этом?

— Весьма возможно. Ведь даже мне не все говорят — ради моего блага. Пусть прошлое остаётся в прошлом. Там оно никому не причинит вреда.

Я задумался. Прежде Уокер никогда не был до такой степени откровенным, никогда не снимал маски. Но всё же я покачал головой:

— Не могу. Мне надо знать… Всю жизнь я искал истину. Для других и для себя.

Уокер выпрямился. К нему вернулось маршальское высокомерие, в глазах заблестели ледяные искры:

— Прекрати расследование, Джон!

Вот так. Гром небесный, голос бога, обращённый к одному из пророков. Голос властей, говорящих устами слуги своего Уокера. И голос этому слуге дарован такой, что не ослушаешься. Рассказывали, что Уокер однажды явился в морг и заставил нужный труп сесть и отвечать на вопросы. Хороший голос, убедительный, не спорю: слова так и звенят в голове, и чувствуешь себя словно бабочка на булавке.

Тут на белоснежной скатерти между нами запрыгали тарелки, зазвенело столовое серебро; ножки стола застучали по паркету. Пол начал уходить из-под ног, раздались испуганные крики, но продолжались они недолго. Землетрясение скоро утихло, как и звон в моей голове. Я легко поднялся на ноги и широко улыбнулся Уокеру, не сумевшему скрыть изумления:

— Неплохо, а? Прекрасная идея — «Голос его хозяина»[4]. Эффективность, к сожалению, оставляет желать лучшего. Или сказывается, быть может, что я всё-таки сын моей мамочки?..

Я покинул Уокера, не прощаясь. Окружающие меня по-прежнему не замечали. Вышло так, что на пути к выходу оказался столик Жюльена Адвента, и я без приглашения присел за него. Разглядеть отсюда столик Уокера мешала мраморная колонна. Я приложил палец к губам; Жюльен только кивнул не без приязни. Откинувшись на спинку стула, я мог краем глаза разглядеть Уокера: тому было явно не до меня. Думаю, он даже не заметил, что я так и не добрался до выхода. Моя прощальная реплика его явно расстроила. Интересно, к кому он обратится теперь, когда рассудительные джентльмены уже ничем не могут помочь?

Ждать пришлось недолго. Сначала Уокер подозвал лакея, приказав тому убрать со стола, потом коротко кивнул в сторону. Совсем рядом распались чары невидимости, и явилась женщина ослепительной красоты. Я негромко выругался. Надо же до такой степени расслабиться: мне и в голову не пришло, что нас могут запросто подслушивать. Раньше я таких ошибок не делал. Старею, не иначе… Красавица оказалась знакомой, но я почему-то совсем не обрадовался.

Заноза — свободный художник, тайных дел мастер. Жестокая, смертельно опасная, соблазнительная и лишённая каких-либо принципов — провокатор божьей милостью. Она расточала улыбки направо и налево и принимала элегантные позы, давая всем возможность любоваться своей красотой. Члены клуба любовались благоразумно и в меру — кроме тех, кто старательно отводил глаза. Убийственные формы, будто с карикатур Билла Уорда, были втиснуты в чёрное шёлковое платье; образ дополняли белые перчатки до локтей, чулки-паутинки и сигарета в длинном чёрном мундштуке. Чёрные как смоль волосы эффектно оттеняли тонкое лицо и дерзкую улыбку; тёмные глаза были достаточно глубоки, чтобы утонуть в них. И дело тут не только в красоте: она прирождённая хищница, оттого и неотразима. Агрессивная сексуальность — оружие, которое всегда при ней. Не единственное, впрочем: Заноза не расстаётся с двумя пистолетами и неустановленным количеством ножей. Где она их прячет, никому пока установить не удалось.

Я уже сказал, что мы знакомы. Немного — как корабли, встретившиеся в ночном океане. Особой приязни мы друг к другу не испытывали, но работать вместе случалось. Когда больше никто не мог справиться с делом.

Уокер пригласил её к столу. Лакей немедленно подвинул Занозе стул. Она приняла услугу как должное, но не поленилась улыбнуться. Лакей только что хвостом не завилял.

— Меню не нужно, — обратился Уокер к лакею. — Леди не собирается обедать.

Заноза надула губки:

— Не стану здесь есть, даже если мне заплатят. У меня свои правила.