Колдун-3

Люба ждала в кабинете, сидя на диване возле окна, увидев олигарха, сделала скорбную физиономию, бросилась к нему, протягивая руки как в дешевом мыльном сериале, но заметив меня — остановилась, глаза ее прищурились, на покрасневших щеках заиграли желваки. Неужели поняла? Хмм…уж не ведьма ли она? Посмотрел ауру — нет, не ведьма. Ведьму я бы сразу узнал. Теперь, когда научился видеть ауру человека — для меня это плевое дело!

— Хочу тебя обрадовать, Любаша! — олигарх тепло улыбнулся — Марина выздоровела!

— Выздоровела?! — Люба побелела, схватилась за грудь — Это правда?!

— Правда… — олигарх внимательно посмотрел на «дубль-Марину», нахмурился, на лбу его пролегла глубокая складка — Присядь, с тобой тут хотят поговорить. Василий Михайлович, можете задать Любе вопросы. Вы же хотели что-то у нее спросить? Спрашивайте, а потом я пойду к Марине. Или может быть вы и без меня обойдетесь, сами? А потом мне расскажете — о чем говорили.

— Нет уж… — усмехнулся я — вы должны послушать. Обязательно!

Олигарх удивленно поднял брови, а Люба прищурила свои серые глаза, в которых плескались ненависть и страх.

— Люба… — начал я спокойно и дружелюбно — Я все знаю. Если хочешь жить — просто скажи, где живет эта колдунья. Или колдун. Я мог бы и сам у тебя узнать, но хочу, чтобы ты рассказала все сама. Ну? Скажешь? Только не говори эту чушь, типа: я не знаю о чем вы спрашиваете! И все такое прочее. Ну так что, будешь говорить?

— Я и правда ничего не знаю?! За что вы меня мучаете?! — с надрывом выкрикнула Люба и залилась слезами. Играла она плоховато, но для мыльного сериала — сойдет. Она могла бы играть в кино. Я видал игру актрис гораздо худших, чем она, но вероятно у них ноги были теплее, чем у Любы. Почему я про ноги? Да анекдот такой есть: у молодой начинающей актрисы спрашивают: как прошел твой кастинг у режиссера такого-то. Она отвечает: режиссер был очень доволен пробой, только сказал, что ноги у меня холодные!

— Прошка, пусть помучается. Но чтобы говорить могла!

Люба схватилась за живот и за грудь. Глаза ее вытаращились, едва не выпадая из орбит, она упала на пол, скрючилась, ее вырвало. Я бы мог посмотреть ее, но хотел, чтобы она рассказала все сама. Чтобы олигарх слышал ее рассказ. И понял.

— Ну что, расскажешь? Или хочешь сдохнуть прямо здесь?

— Скажу! Я скажу! — прохрипела Люба, дергаясь в спазмах рвоты, и я приказал Прошке отпустить свою жертву. Девушка медленно поднялась, села на диван, и не глядя на олигарха, сказала:

— Это ведьма с колдуном. Они мне снадобье дали! Сказали, что гарантированно убьет!

Люба вдруг вскочила с места, плюхнулась на полу, подползла на коленях к хозяину кабинета и стала целовать его ноги:

— Люблю! Я люблю вас! Все ради вас делала! Только ради вас! Маринка отняла вас у меня! Отняла! Я первая, первая с вами познакомилась! А эта сука вас у меня отняла!

— Что сделала? — продолжал тупить олигарх — что именно сделала?!

— Да все вы понимаете! — не выдержал я — У них с Мариной случился конфликт, потому что Марина увела вас у подруги. По крайней мере — так думала эта самая подруга. И чтобы извести соперницу — Люба сделала вид, что простила Марину, что она лучшая Маринина подруга, а сама при первой же возможности подливала ей снадобье, которое дали Любе то ли ведьма, то ли колдун. Это снадобье насылает порчу — если попадает на тело жертвы, или тем более внутрь, с пищей или питьем. Фактически она ее отравила. Снадобье вызвало рак. Марина едва не умерла. Если бы не я — Марина прожила бы еще в лучшем случае несколько недель. А то и дней. Тут точнее не скажешь. А пока Марина болела, Люба прокралась в вашу постель, и после смерти Марины заняла бы ее место — уверен в этом. Покопайтесь в себе — вы ведь уже были готовы…хмм…разделить горе с Любой. Горе, и постель. Ведь горевать лучше всего голыми, прижавшись друг к другу!

— Вы циник, Василий Михайлович — вздохнул грустный олигарх и устало потер ладонями глаза.

— Профессиональная деформация — пожал я плечами — бывший мент, а перед этим — вывший вояка. А там где я работал романтичных вьюношей не бывает. Они быстро становятся вот такими — злобными ехидными циниками. Такая, понимаете ли, селяви! Но да ладно. Вы хотите узнать адрес тех людей, кто виноват в смерти вашей жены? Вернее — виноват в отравлении вашей жены, ведь она жива и проживет еще много, очень много лет.

— Я хочу допросить этих людей. И если все так, как вы говорите — они будут наказаны.

— А что будет с ней?

— А что с ней…ничего с ней. Ничего с ней больше не будет…

Голос олигарха был спокоен, как сельское кладбище, и мне вдруг почему-то стало жаль эту злобную дуреху. Пробивалась по жизни как могла, и вот…допробивалась. Сожрут рыбы ее прекрасную кожу, ее мясо, ее внутренности…раки будут выгрызать в ней норы, шевеля острыми зазубренными клешнями. Брр…отвратительно! И жаль такое прекрасное тело. Душонка-то здесь убогая, но тело…

— Я могу сделать так, что она будет абсолютно вам лояльна, и никогда больше не нанесет вреда. Жалко было бы терять такое…хмм…тело.