Колдун: Хромой странник. Змеиная гора. Руны грома

— Это только начало, Мартын. Последуют еще атаки. Их будет много, и настанет момент, когда у нас каждая стрела будет на счету, а эти недобитки не доживут и до конца дня. Пусть стонут и кричат, вселяя страх в соплеменников. Аукнулись им сожженные деревни и города русские. Злость свою копи на тех, кто еще целехонек! — махнул я рукой в сторону улепетывающих кочевников. — Не следующей, так через одну, они пойдут атакой конными лучниками и постараются разделиться, зайти с флангов. Мы не можем себе позволить распылять стрелков по стенам, их у нас не так уж и много, так что иди вниз к артиллеристам и прикажи заряжать «великанов». Пусть наведут все орудия на самую дальнюю отметку и ждут моего сигнала.

Злорадно ухмыльнувшись — заранее предвкушая эффект от пальбы, Мартын поспешно сорвался с лавки и слетел вниз по лестнице. Откуда-то сверху мягко, по-кошачьи спрыгнул Чен. Вплотную приблизился к кольчужной занавеске и посмотрел вниз. На лице китайца не дрогнул ни один мускул, и я так и не смог понять, какие чувства испытывал мой самозваный телохранитель, глядя, как корчатся в мучениях наши враги.

Больше в этот день ордынцы атак не предпринимали. Видимо, взяли короткий тайм-аут, чтобы перегруппировать силы и собраться с мыслями, проводя анализ всех ошибок, которые они успели допустить. Да уж, ребята, это вам не степные просторы. Сколько лет пройдет, прежде чем вы научитесь как следует штурмовать нормальные, хорошо вооруженные и защищенные крепости. Не могу себе даже представить, что сейчас творится у них в головах, но одно ясно наверняка: будет большой совет и коварный план. Ханы смекнули, что ломиться на стены — такое же бесполезное занятие, как ругаться матом, ожидая, что мы сдадимся.

Они подтащат баллисты, онагры, катапульты и прочие осадные орудия, чтобы разнести крепость вдребезги. Вопрос в другом: сколько таких орудий они действительно могут выставить против каменных стен и что они будут делать, когда я смету их чуть ли не одним-единственным залпом? Такой расклад начинает мне все больше напоминать игру в «дурака», когда остаешься один на один с веером поднятых карт и тупо молотишь наугад всем, что только под руку попадается. И в моем веере больше козырей, чем у многочисленной… пока еще кочевой армии.

Орда. Сплоченное дисциплиной, жестокостью и жаждой наживы войско — вот уж кто ведет войну обстоятельно и без сантиментов. Я допустил оплошность — позволил собрать мертвых и раненых с поля битвы прямо у себя под стенами. Наивно полагая, что вслед за этим последует хоть и короткая, но все же пауза в боевых действиях, хотя бы на тот период, пока они совершат все похоронные обряды. Куда там! Мало того что они приволокли из тылов метательные орудия, ничуть не уступающие по мощности моим требушетам, так они еще и устроили акт глумления над собственными же жмуриками. Собирая воедино успевшие окоченеть бренные тела людей и животных, они стали разводить костры, ставить огромные чаны, чтобы вытапливать жир, как объяснили мне разведчики. Я чуть дара речи не лишился, узнав подробности этой нехитрой процедуры. И уже не было сомнений в том, как они применят такое сырье. Вытопленный жир соберут в кувшины, зарядят в катапульты, запалят и швырнут в нашу сторону, стараясь перекинуть эти отвратительные, я бы сказал даже оскорбительные, снаряды через стену. Вот ублюдки!

Средний вес снарядов для моих метательных орудий варьировал от трех до пяти килограммов. Рычаг самих орудий составлял примерно десять с половиной метров. Пять кило — немного, чтобы нанести серьезный урон войску, но только в том случае, если снаряд не является по сути огромной противопехотной миной. Большие требушеты были способны швырнуть такой вес на расстояние до трехсот сорока метров. Этого было достаточно, чтобы не пустить к стенам ударные силы противника, их катапульты не могли похвастаться такой дальнобойностью. Так что все те меры устрашения, что они применили сейчас на наших глазах, не смогли нанести серьезного вреда боевому духу моей осажденной крепости. Мало того, я был рад, что под стенами больше не валяются груды изувеченных, окоченевших тел. Мне, наверное, следовало ожидать такого спектакля. Ордынцы пойдут на что угодно, лишь бы продемонстрировать свою решимость в стремлении заполучить лакомый кусочек любой ценой. Они не церемонятся с ранеными, добивая их. Раненый солдат — это балласт, который такая мобильная армия таскать за собой и лечить не может. Когда в дело пойдет мой пороховой арсенал, ракетные установки, раненых будет больше, чем они могут себе представить. Что же? Всех станут добивать?