Колдун со Змеева моря

Скрипнула разбухшая дверь, блеснул слабый свет лучины, внутрь проскользнула женщина в белом старушечьем платье. Нойда сразу узнал ее по боязливо ссутуленным плечам. Это была Хилья, невестка Кадая, молодая брошенная жена Вархо. Еще садясь за стол, нойда отметил, что в доме ее, похоже, в грош не ставят. За всю трапезу Хилья не присела, молча выслушивала попреки свекрови, ела после всех…

– Возьми, братец, укройся – ночь холодная, – тихо произнесла она, пристроив лучину на печке и протягивая нойде овчинный тулуп. – Что ж ты на полу улегся, ведь из-под двери дует? Вон лавка…

– Мне и тут хорошо.

Нойда принял у нее из рук тулуп и собрался лечь, но молодая женщина не уходила. Опустилась на колени рядом с лежанкой, стащила шапочку с головы. Пепельная коса развернулась, упав вдоль спины.

– Батюшка-свёкор послал меня к тебе согреть постель, чтобы ты отдохнул с дороги, – опуская глаза, сказала она. – Прогонишь ли?

Нойда вежливо склонил голову.

– Не прогоню. Благо тебе и твоему батюшке, Хилья.

Дело было обычное, он наполовину ждал чего-то подобного. Так было принято у води, у вису и у его собственного народа; у мерян реже, а у словен этот старый обычай гостеприимства уже и вовсе забылся. Всякий пришлец считался посланцем богов, существом с иной стороны, которому надо угодить как следует, и от которого неплохо получить потомство… «А дочку-то от колдуна все-таки спрятал», – отметил нойда, усмехнувшись.

– Тебя не смущает, что я похьелец? – все-таки не удержался он от вопроса. – Сестрица твоя, небось, и прикоснуться ко мне не решилась бы…

Хилья пожала плечами с выражением глубокой покорности судьбе и принялась развязывать ему завязки на пимах. Нойда поглядел в ее лицо, на котором будто застыла привычная нечувствительность к страданиям, и ему стало жаль молодку.

– Почему ты не вернулась к родителям, когда ушел Вархо? – спросил он. – Тебе ведь плохо здесь, я вижу. Тебя выдали замуж насильно?

– Нет, – мотнула она головой. – Я за Вархо своей охотой пошла. Мы друг друга с детства знали, и уговорились пожениться еще до того, как он ушел к нурманам. Как же я уйду – вдруг он вернется, а меня нет?

– Вот он почему так спешил домой, – улыбнулся нойда – По тебе скучал!

– Да если бы! – неожиданно резко отозвалась молодка. – Прежде Вархо совсем другим был. Все к жрецам Бабушки-Березы на капище ходил, беседы с ними премудрые вел… Потом решил уйти к нурманам. Почему – лишь боги ведают… Ну а когда вернулся – мы его вовсе не узнали. Поначалу-то обрадовались: пришел с богатой добычей, красавец, удалец… Девки на него так и вешались. И до свадьбы… и после… И нрав у него переменился – был тихий, себе на уме, а стал резкий, недобрый… Ты ведь и сам с шевами и духами знаешься. Вот и представь…

«А чего ты ждала? – думал нойда, слушая жалобы молодки. – Ещё бы Вархо не измениться! Он ходил в походы, убивал людей колдовством и железом. Насмотрелся такого, что от прежнего юноши и памяти не осталось…»

Он так глубоко ушёл в свои мысли, что не сразу заметил, что Хилья замолчала.

– И ты чародей, да я тебя не боюсь, – сказала вдруг она. – Ты тоже красивый, да не такой, как Вархо…

Нойда смутился. Молодка подсела поближе, протянула руку, отогнула ворот его рубахи и принялась рассматривать знаки, выколотые на груди.

– А наши все тебя испугались. В ограду пускать не хотели. Думали, вдруг ты кузнеца загрыз, в колдуна перекинулся, а теперь нас выманить наружу пытаешься? Хоть батюшка и не велит верить в россказни о чудище, но все верят…

– По всякому меня называли, – хмыкнул нойда. – Но чудищем – впервые!

– А жаль, что ты не оно!

– Что? – рассмеялся нойда.

Легкие прикосновения женщины волновали его. Он потянул ее к себе, но Хилья отстранилась:

– Нам тут нужен кто-то сильный и страшный. Сильнее и страшнее, чем…

Она умолкла.

– Ты тоже веришь, что в лесу бродит чудовище?

– Я не верю, – еле слышно ответила она. – Я знаю.

Нойда отпустил ее:

– Что знаешь?

– Тот, кого ты привез на санях… наш кузнец… Подковы руками гнул, да и в колдовстве толк знал. Но ничего ему не помогло. Его смерть – это знак. Его нарочно на дороге бросили, нам в науку. Всякий, кто захочет отсюда уйти – погибнет. Мы здесь в ловушке, братец…

Нойда обнял ее и прижал к себе. Хилья вцепилась в него так крепко, словно хотела бы раствориться в нем, исчезнуть, стать невидимкой.

– Ты сможешь нас спасти? – прошептала она.

Надежда, которой прозвучала в ее голосе, болезненно отозвалась его в душе. Он не мог ей ничего обещать. И все же сказал, обнимая:

– Я за тем сюда и пришел.

– Пусть твои боги тебе помогут!

Нойда хотел задуть лучину, но Хилья остановила его:

– Не гаси! Пока огонек тлеет, нам будет спокойнее…