Колесо Сансары

Они были вместе с утра до позднего вечера, а потом Андрей, проводив Наташу до дома, спешил на Лиговский, где обитал его приятель из молодых корабельных инженеров Сергей Завалишин — им обоим предстояло отправиться на «Орле» на Дальний Восток.

Замена привычного марсофлотам[7] паруса на пар и внедрение на боевых кораблях массы всяческих других мудрёных штуковин вроде электричества потребовали появления судовых технических специалистов, и хотя морские строевые офицеры из дворян ещё посматривали искоса на выходцев из разночинцев, между мичманом Сомовым и инженером Завалишиным сложились дружеские отношения. Более того, Сергей сделался кем-то вроде поверенного в сердечных делах своего приятеля, хотя сам он относился к любви и связанными с этим чувством переживаниями несколько иронично. Завалишин жил в мире цифр и чертежей, свободно оперировал тактико-техническими данными кораблей русского, японского и прочих флотов, водоизмещением и скоростью хода боевых судов, толщинами бортовой и палубной брони, калибрами орудий и углами обстрела башен главного и вспомогательного калибра и считал это своё увлечение главным делом жизни.

Инженер искренне считал, что в условиях непрерывно ускорявшегося технического прогресса и внедрения всё новых и новых изобретений ума человеческого в повседневную жизнь именно техника является тем новоявленным божеством, которому стоит возносить молитвы. А что до амурных дел, так это для курсисток и любительниц женских романов. Впрочем, причина такой прохладности Сергея к прекрасному полу объяснялась до смешного просто — не пришло ещё его время, и не появилась та, ради одной улыбки которой стоило позабыть все на свете уравнения остойчивости и постулаты теории кораблестроения.

Наташа и Андрей добрели до выхода из Летнего сада в сторону Инженерного замка, и оба одновременно внутренне вздохнули. Неумолимое время убегало и убегало, пора было возвращаться привычной дорогой по Садовой на Невский и дальше по центральному проспекту северной столицы к Староневскому.

Молодые люди только-только вышли из сада, кинув последний взгляд на пруды, как перед ними возникла словно из-под земли выросшая цыганка неопределённых лет. Ничего необычного в её облике не было: широкая цветастая юбка, монисто на шее поверх тёмной кофты и цветная же косынка на чёрных как смоль волосах. Вероятно, она давно уже углядела выходившую из Летнего сада парочку и профессионально оценила её с точки зрения возможности заработка. Влюблённые — а то, что молодой морской офицер и юная девица таковыми и являлись, определялось с первого беглого взгляда, особого таланта психолога и физиономиста здесь не требовалась, — это самая что ни на есть благодатная клиентура для гадальщиц и предсказательниц. Не нужно даже особо напрягаться: знай мели то, что юноша с девушкой хотят услышать, — всё очень просто.

И цыганка уже плела привычную паутину слов «дай-погадаю-судьбу-узнаю-что-на-сердце-что-под-сердцем», но, подняв глаза и всмотревшись в лица Наташи и Андрея, она внезапно осеклась на полуслове и сникла — словно птица, которой резко подрубили крылья.

Наташу обдало пронзительным холодом, хлынувшим из широко распахнувшихся глаз цыганки, холодом той чёрной пустоты, в которой плавают звезды. Однако Андрей ещё ничего не замечал.

— Ну что же ты, право! — добродушно обратился он к гадалке. — Расскажи-ка нам, что нас ждёт, пожалую целковым, — и мичман вытянул из кармана рубль.

А в глазах цыганки заплясало тёмное пламя, её липкая скороговорка «яхонтовый-бриллиантовый-позолоти-ручку» оборвалась. Теперь уже и Андрей заметил что-то неладное в поведении дочери фараонова племени.

Исчезло шутовство, голос гадалки изменился — в нём появились металлические оттенки. Лицо же её, доселе светившееся лукавством, сделалось неподвижным и посерело.

— Темно, ой темно… — бессвязно забормотала она. — Не человеку заглядывать в такие бездны… Не пойдёте вы рядом сейчас, ибо уже прошли свою дорогу, и не здесь, а под солнцем иным… Не кончено искупление, и не скоро дочь родителей отыщет, хоть и старается она… И верьте только, и берегите… И не тронет вас ни меч, ни стрела, ибо назначено вам, и даже… И рождаться вам снова и снова, до конца Круга…

Оборвав свою странную речь на полуслове, цыганка вдруг резко крутнулась на каблуках — широкая юбка разлетелась веером — и бросилась прочь через мостовую, так и не протянув руки к деньгам, которые ей предлагал Андрей.

С Садовой, цокая подкованными копытами, вылетел лихач. В коляске сидело несколько расхристанных краснолицых мужчин и растрёпанных залапанных девиц. Весёлая компания горланила вразнобой нечто малоразборчивое, но громкое. Купечество гуляло во всю ширь русской души, так, как оно понимало настоящую гульбу: с морем шампанского, с песнями, с кафешантанными девками, с криками и с бешеной скачкой по гулким булыжным мостовым.