Колесо страха

— Если доктор Беннетт называет тень причиной смерти тех четверых, но при этом не принимает в качестве объяснения теорию о галлюцинациях, а также в данном случае не рассматривает тень как отсутствие света, то мы можем сделать вывод о том, что доктор Беннетт приписывает этой тени свойства материального объекта. Эта тень откуда-то появилась, прикрепилась к жертве, проследовала за ней и в конце концов заставила жертву совершить самоубийство. Все эти действия подразумевают волю, самосознание, целеполагание и эмоции. Но такие характеристики присущи лишь материальным объектам, ибо они являются феноменами сознания, а сознание порождается функционированием мозга. Мозг — материальный объект, помещенный в не менее материальную черепную коробку. Однако же тень — оптическое явление, а не материальный объект, у нее нет вместилища для мозга, нет самого мозга, а следовательно, нет и сознания. Соответственно, не могут проявляться такие феномены сознания, как воля, самосознание, целеполагание и эмоции. И наконец, тень не способна призвать, принудить, заставить, обязать или угрозами поставить перед необходимостью совершить акт саморазрушения, взаимодействуя с живым материальным объектом. Если вы не согласны с моей линией аргументации, дорогой мой доктор Беннетт, то вы признаете возможность… ведовства.

— Пусть так, почему же тогда вы смеетесь надо мной? — негромко спросил Билл. — Разве теории о сущности ритуала, которые вы сегодня нам изложили, не основываются на вере в ведовство? Возможно, вы убедили меня, доктор де Керадель.

Смех доктора резко оборвался.

— Вот как? — переспросил он. — Вот, значит, как! Но это не теории, доктор Беннетт. Это открытия. Вернее, восстановление, скажем так, неортодоксальной науки. — Вены на его лбу пульсировали, в голосе звучала потаенная угроза. — Если именно мне удалось заставить вас увидеть истину, то я надеюсь убедить вас в полной мере.

Я заметил, что Лоуэлл пристально смотрит на де Кераделя, Дахут же не сводила взгляда с Билла, и в ее глазах горела дьявольская злоба. Мне подумалось, что и ее едва приметная улыбка таит в себе угрозу и холодный расчет. За столом воцарилось странное напряжение — будто все ожидали нападения со стороны чего-то незримого, уже подобравшегося к нам и готового нанести удар.

— «Тот, кто тень поймать хотел, счастья тень — того удел»[24], — мечтательно процитировала Хелена.

Мадемуазель Дахут рассмеялась, и ее смех напомнил мне шорох невысоких волн, ласкающих берег моря. Но в этом смехе слышались нотки, насторожившие меня сильнее, чем скрытая угроза в ее улыбке. Нечеловеческие нотки, словно волны смеялись над мертвецами, погребенными в толще вод.

Доктор де Керадель отрывисто произнес пару слов на незнакомом мне языке. В то же время я почувствовал, что должен понимать этот язык. Но не понимал.

Дахут, казалось, смутилась.

— Простите меня, мадемуазель Хелена. Я смеялась вовсе не над вами. Мне просто вспомнилась одна чрезвычайно забавная история. Когда-нибудь я расскажу ее вам, и вы тоже посмеетесь.

— Позвольте и мне принести вам свои извинения, доктор Беннетт, — невозмутимо перебил ее де Керадель. — Вы должны простить мою грубость энтузиаста, как и мою настойчивость, но я вынужден просить вас, если вы позволите, не нарушая конфиденциальности в отношениях врача и пациента, изложить мне симптомы мистера Ральстона. Поведение этой… этой тени, раз уж вам угодно так ее называть. Этот случай вызывает мой профессиональный интерес.

— Безусловно, я не откажу вам в этой просьбе, — заявил Билл. — Ведь ваш уникальный опыт, возможно, позволит вам распознать какие-то значимые детали, которые я упустил. А чтобы не нарушать нормы профессиональной этики, условимся, что я сам хотел получить у вас консультацию касательно симптомов моего пациента, пусть уже покойного.

Мне показалось, что Билл доволен, будто добился той цели, к которой шел весь вечер. Я немного отодвинулся от стола, чтобы видеть и мадемуазель Дахут, и ее отца.