Колесо в заброшенном парке

— Ну, занят так занят… Выбирайте где вам больше нравится.

Друзья уселись за уютный столик возле барной стойки.

— Вера! — позвал Евгений Ахмедович.

Откуда-то появилась приятная молодая темноволосая женщина со жгучими черными глазами. Она поздоровалась приветливым, но сдержанным кивком, и предложила меню в темно-зеленой папке. Стас и Вовка пробежали глазами по строчкам.

— Меня Струве окрошкой потчевал, — сказал Вовка. — Так что первого я не буду.

— Везет, — ухмыльнулся Стас. — Окрошкой из рук профессора Струве сейчас мало кто похвастается.

— Ошибаешься, — ответил Вовка. — Похвастаться может кто угодно, а вот отведать… И вообще, это было не из рук, а… из кастрюли.

— Ну… — Стас развел руками. — Разрешите, по такому случаю, величать вас исключительно «господин Шубов». Можно?

— Перебьешься. Короче, супло я не буду.

— Твое дело. А я, пожалуй, отведаю… — Стас пробежался глазами по меню, — харчо.

— Прекрасно. «Хочу харчо!». Я у тебя отхлебну.

— Хрен тебе!

— Можно без хрена.

— Простите, — обратился Стас к официантке совершенно иным тоном, — что вы порекомендуете на второе?

Вера задумалась над списком, после чего произнесла немножко нараспев с очаровательным акцентом, свойственным исключительно кавказским женщинам:

— У нас хороший шашлык из цельной вырезки на вертеле. Недорогой.

— Несите два, — подал голос Вовка. — Стас, я угощаю.

— Рокфеллер! Тогда с меня — «жидкая часть проекта». Два пива, пожалуйста.

Через пару минут на столе образовались две массивные кружки с медово-янтарным содержимым.

— «Пейте пиво пенное…»

— …будет харя вдохновенная, — закончил за Вовку Стас. — Твое здоровье!

— И вам не болеть! Ну что же, Стас, в Пизе, судя по всему, искать нечего, — сообщил Вовка, деловито отхлебывая добрую треть кружки. — Виральдини запретили туда даже въезжать. Указ об этом подписал какой-то кардинал-недоумок с ликеро-водочной фамилией. Не то Кампари, не то Чинзано…

— Мартини, — сказал Стас. — Кардинал Мартини.

— Во-во! Я помню, что какой-то вермут… Кстати… — Вовка красноречиво почесал нос, — я бы не отказался. Исключительно в качестве аперитива.

— Пьяница! — ужаснулся Стас. — Мартини после пива?

— А… А я его немножко выпил. Оно и не почувствует!

— Ладно оправдываться. Да, Владимир Викторович… Я в твои годы такой склонностью не страдал.

— Уж лучше ты страдал бы ею в мои годы, — с улыбкой ответил Вовка.

— Вера, — Стас повернулся к стойке. — Будьте так добры, мартини с апельсиновым соком вот этому пропойце. Ну и мне за компанию…

— Старый склочник! — сказал Вовка.

Вера улыбнулась и взяла с полки большую бутылку нежно-зеленого цвета.

— Понимаешь, — начал Вовка, отпив через соломинку глоток жидкой итальянской классики, — следы биографии Виральдини настолько размыты, что их до сих пор восстанавливают по крупицам. Струве занимается этим уже сорок лет, правда, в контексте феномена детского хора.

— Детского хора? — не понял Стас.

— Да. Виральдини служил в музыкальном приюте для мальчиков. Обучал их музыке. И они были первыми исполнителями его произведений. Говорят, это было что-то феноменальное. И, как я понял, приносило весьма неплохой доход.

— Ничего удивительного, — отреагировал Стас. — Можно делать добро и наживать его одновременно. Одно другому не мешает.

— Ага… — отозвался Вовка, снова припав к соломинке. — Так вот, пресловутый указ был подписан в 1737 году, и это было началом конца карьеры и жизни Виральдини. Тридцать седьмой год — вообще какой-то роковой во всех столетиях.

— Насчет тридцать седьмого года ты прав. Смотри, что мне удалось раскопать: похоронная книга города Вены, где было записано, что Антонио Виральдини умер по неизвестной причине и похоронен 28 ноября 1741 года, была найдена спустя двести лет — в 1937 году.

— Парадоксальная дата… Но меня волнует другое — почему во всей этой истории фигурирует Пиза? Какой-то роковой город.

— Вов, ну вспомни, когда мы там были, разве он производил гнетущее впечатление? По-моему, совсем наоборот. И вообще, ведь Город не виноват…

— Но как тогда объяснить, что все в прошлый раз замкнулось на него, и сейчас… Боже, какой запах!..

К столику бесшумно приблизилась Вера с небольшим подносом. На нем дымилась глубокая тарелка, источающая аромат настоящего харчо из свежей баранины с большим количеством зелени и каких-то неизвестных Вовке специй.

— Ты зря отказался… Знаешь, покойный Кривега, мой учитель… — Стас вдруг замолчал, но потом быстро взял себя в руки. — Когда мы с ним обсуждали всю эту историю с поездом-призраком, он сказал, что, по-видимому, этот город, как и Венеция, построен на узловой точке «Генерального Меридиана»… Мы тогда взяли за основу теорию кристаллического строения Вселенной: помнишь, каждая грань — это отдельно взятый мир…

— Помню, конечно. Давай суть.