Коллапс. Гибель Советского Союза

Между тем его, коренного уральца, вызвали в Москву и назначили главой партийной организации столицы. Горбачев дал Ельцину задание повторить подвиг Геракла: очистить «авгиевы конюшни» Москвы от коррупции. Чистка столичной мафии началась еще при Андропове, и Ельцин продолжил ее с удвоенным рвением – он увольнял продажных чиновников, устраивал внезапные проверки в магазинах и даже находил время для приема москвичей с их жалобами и просьбами. Это снискало ему мгновенную славу среди простых людей и ненависть аппаратчиков, которые всеми силами саботировали его действия. Наина Иосифовна, жена Ельцина, вспоминала, что они с мужем чувствовали себя в Москве затравленными и в полной изоляции[97]

.

Ельцинская «левая» атака на перестройку произошла в октябре 1987 года на Пленуме ЦК КПСС. За месяц до этого он в состоянии стресса подал Горбачеву заявление об уходе. Генсек заявление проигнорировал, и тогда Ельцин решил, что сделает это прямо на Пленуме. Перестройка, заявил заикающийся в сильнейшем волнении Ельцин, буксует, и виноваты в этом партийные аппаратчики, прежде всего Лигачев. У Горбачева были свои планы: на Пленуме он впервые выступил с серьезной критикой Сталина и обозначил перспективу идеологических и политических перемен. Неожиданный демарш Ельцина «смазал» исторический эффект, на который рассчитывал генсек. Вместо обсуждения его доклада участники Пленума яростно накинулись на самозванного критика. Выступающие, как по команде, один за другим клеймили Ельцина за вопиющее нарушение партийной субординации и дисциплины. После этой унизительной процедуры Пленум проголосовал за его исключение из кандидатов в Политбюро. По Москве поползли слухи, что Ельцин – «народный защитник», который взбунтовался «против начальства» и был за это наказан. На самом деле уральский «бунтарь» испытал серьезный нервный срыв[98]

.

В брежневские времена диссидента из Политбюро отослали бы от греха подальше, возможно, послом в одну из стран Африки или Центральной Америки. Шахназаров вспоминал, что некоторые в окружении Горбачева призывали избавиться от Ельцина именно таким образом, но генсек категорически отказался. Вместо этого Горбачев отправил Ельцина на лечение в партийную больницу, где врачи использовали мощные препараты, как в психиатрической лечебнице, чтобы привести его в чувство. Ельцин этого никогда не забудет и не простит Горбачеву и его окружению. Впоследствии он оправился от своего срыва. На партийной конференции в июне 1988 года Ельцин смиренно попросил прощения. Правда, упрямый уралец снова скатился «влево» и снова раскритиковал горбачевскую перестройку за непоследовательность и недостаток ленинской принципиальности. Так он умудрился почти сорвать второе важнейшее горбачевское мероприятие. В ноябре того же года Ельцин выступил в Высшей комсомольской школе в Москве с лекцией о необходимости многопартийной системы и конкурентных президентских выборов. Записи лекции мгновенно разошлись по стране. В столице и российских регионах Ельцин явно перехватил у советского лидера славу главного борца с прежними порядками[99].

«Справа», согласно классификации Горбачева, был секретарь ЦК КПСС Егор Лигачев – принципиальный и несгибаемый борец с пьянством, коррупцией и чистотой партийных рядов и норм. Лигачев славился «чисткой» провинциальных кадров партии, но при этом стоял горой за интересы жителей бедных и аграрных регионов России – как он их понимал. Рыжков и его команда в Совмине и Госплане терпеть не могли Лигачева. Для них он олицетворял партийное вмешательство в их работу. Московская интеллигенция невзлюбила Лигачева как олицетворение андроповского, а то и сталинского стиля, поборника идеологической цензуры. Либеральные умы подозревали его в покровительстве русскому черносотенному национализму и безосновательно считали его сталинистом. Черняев под влиянием этих толков призывал Горбачева убрать Лигачева. «Ситуация напоминает 1922 год. Вы – в положении Ленина, он – в положении генсека, практически с теми же функциями, что тогда у Сталина», – писал он, имея в виду письмо Ленина съезду с предложением сместить Сталина[100]. Сравнение было абсурдным – Лигачев был не политическим интриганом-тираном, а догматичной и верной «рабочей лошадкой» партии. Это был твердый приверженец консервативного реформизма в стиле Андропова.