Коллапс. Гибель Советского Союза

Через некоторое время Бейкер вышел и вернулся уже с помрачневшим лицом. «Агентство “Ассошиэйтед Пресс” сообщает, — сказал он, — что литовский таможенный пост на границе с Белоруссией подвергся нападению вооруженных людей. Несколько таможенников убиты». Слова эти прозвучали унизительным отрезвляющим напоминанием только что рассуждавшему о новом мировом порядке советскому лидеру о том, что он не в состоянии укротить хаос в собственной стране. Явно сконфуженный Горбачев попросил Черняева позвонить главе КГБ Крючкову и выяснить, что там произошло. Первой мыслью Черняева было предположение о намеренной провокации с целью подставить Горбачева в момент встречи с американцами. Даже много лет спустя истинные причины трагического инцидента остаются нераскрытыми. Литовцы возложили вину на советский ОМОН, но с таким же успехом это мог быть результат криминальных разборок вокруг незаконной торговли через границу между двумя республиками[903]

.

Буш с Горбачевым также обсудили распад Югославии. В этой стране нарастало военное противостояние между состоящей по большей части из сербов Югославской народной армией и провозгласившими независимость Словенией и Хорватией. Буш и Горбачев знали о намерении канцлера Германии Коля признать независимость этих республик. Горбачев был против этого — распад Югославии казался зеркальным отражением сепаратистских процессов в Советском Союзе. К примеру, говорил он, Белоруссия хочет вернуть себе территории, переданные Литве при перекройке границ после Второй мировой войны. А в восточных районах Эстонии проживало множество этнических русских и украинцев, которые могут возмутиться, если прибалтийские республики окончательно выйдут из СССР. Буш решил проявить сочувствие: «Мы понимаем ваши проблемы хотя бы из того, как Ельцин вел себя на вчерашнем приеме. Мы хотим… вам помочь»[904]

.

Вечером того же дня Горбачев и Буш подписали в Кремле Договор СНВ со всеми его объемистыми протоколами. В соответствии с ним советский стратегический арсенал должен быть сокращен на 35 процентов, а стратегические силы США — на 25. Буш добился давно поставленной им перед собой цели, и сама церемония произвела на него сильное впечатление.

«Идеализм не мертв, — писал он в своем дневнике, — и эти существенные сокращения проклятых межконтинентальных баллистических ракет дело, безусловно, очень хорошее»[905]

. Однако с советской стороны торжество было сильно омрачено внутренним кризисом. Во время церемонии подписания Палажченко наклонился к помощнику Бейкера Деннису Россу и прошептал: «Если бы только конфликты и напряжение у нас в стране можно было бы разрешить так же легко и гладко, как наши проблемы с внешним миром»[906]. Советские военные наблюдали за церемонией с непроницаемыми лицами, но с явным неодобрением. Маршал Язов назвал договор «сбалансированным», но, очевидно, не верил в то, что говорил[907]. Все отдавали себе отчет в глубоком неравенстве двух сторон. Буш представлял сверхдержаву и мирового гегемона с неоспоримой финансовой мощью, лидера мировых альянсов. Горбачев же был незадачливым заложником экономического хаоса, лидером обанкротившегося государства. Мир стал уже однополярным, и политическое будущее Горбачева зависело от поддержки Буша.