Коллекция грехов

– Тебе сейчас не нужно мне угрожать, тебе нужно думать совсем о другом, Максимушка, – зловеще-ласковым тоном проговорил Ростислав Надеждинский.

– И о чем же? – последовал вопрос.

– О том, чтобы твой протеже Николай как можно дольше продержался в следственном изоляторе и не развязал свой болтливый язык, вот о чем! Вроде бы сейчас он молчит. Потому что в противном случае здесь давно бы уже были менты. Короче, хватит тут со мной пререкаться! Ты получаешь очень даже приличные бабки. И мне совсем не нравится то, что ты имеешь наглость мне угрожать. В общем, так, последний раз тебе говорю и уже открытым текстом: давай, зачищай эту девку, которая в подвале кантуется, и не кипишуй. Мне не звони и никак не напоминай о себе. Если ты мне снова будешь нужен, я сам тебя найду. Все, Антон, заводи «гелик», поехали!

Последние слова относились, надо полагать, к дюжему молодому парню, который все то время, в течение которого Ростислав Надеждинский и Максим вели словесный поединок, стоял неподалеку с совершенно невозмутимым видом. Как будто происходящее его совершенно не касалось.

Я рискнула и чуть шире приоткрыла дверь, чтобы увидеть номера «гелика».

Водитель, а также, как можно было предположить, и бодигард Ростислава Надеждинского сначала открыл ворота гаража, а затем распахнул перед своим хозяином дверцу «Гелендвагена». Преступный бизнесмен сел в машину, Антон ударил по газам, и машина выехала за пределы гаража. Максим какое-то время постоял посередине гаража, а затем пошел к воротам и закрыл их. Почти не глядя, я набрала сообщение Володьке: «Нужен план “перехват”». Нельзя, чтобы Надеждинский, глава всей этой преступной операции, скрылся.

Мельком увидела лаконичное «Ок» в ответ и сунула мобильник в карман. После чего озадачилась.

Вот что он, этот Максим, сейчас собирается делать? Этот вопрос в данную минуту волновал меня больше всего. Собирается ли он исполнять приказ Ростислава Надеждинского вот прямо сейчас, сию минуту? То, что Максим относится к своему шефу без должного уважения, а к его указаниям – еще хуже, это я поняла, когда слушала их диалог. Скорее всего, Ростислав Надеждинский назначил Максима начальником службы безопасности. Ведь Максим был примерно одного с Надеждинским возраста, примерно лет пятидесяти. Как глава службы безопасности, Максим, несомненно, должен был понимать, к чему его приведет выполнение такого приказа, как лишение человека жизни. Ну, посмотрим, посмотрим.

Между тем Максим, немного постояв и подумав, по-видимому, принял какое-то решение. Он отошел от ворот и, тяжело ступая, пошел в сторону подвала, туда, где в данный момент находились мы с Елизаветой. Однако, когда мужчина прошел примерно две трети пути, он внезапно замедлил шаг, а затем и вовсе остановился.

Максим смотрел на дверь. Я сразу же поняла, что могло его остановить: это был отодвинутый засов. Стало быть, начальник службы безопасности сделал правильный вывод о том, что в подвал кто-то пришел и поэтому засов пребывает в таком положении.

Исход нашей с Митропольской судьбы решали считаные секунды. Точнее сказать, даже доли секунды.

Я молниеносно раскрыла дверь полностью и, наведя пистолет на Максима, громко и резко приказала:

– Руки за голову! Ну!

Максим остановился как вкопанный. Наверное, он совсем не ожидал, что какая-то девушка наведет на него пистолет, да еще и начнет отдавать приказания.

Мужчина медлил, наверное, он решил просчитать, какая может быть альтернатива. Поэтому он и не спешил выполнять мой приказ. А вот мне, наоборот, необходимо было действовать быстро и решительно, а главное – нельзя было терять больше ни единой секунды.

– Я не шучу! – снова крикнула я. – Вы что, оглохли? Ну ладно. Я буду стрелять на поражение, если при счете «три» вы не поднимете руки! Больше предупреждать не стану! Итак, раз!

Когда я произнесла «два», Максим вынужден был поднять обе руки, однако сделал он это с очень большой неохотой.

– Молодец! – похвалила я его. – Ну а теперь быстро идите в помещение, в которое первоначально и планировали идти! Быстро!

У мужчины заходили желваки на скулах, но все же он вынужден был повиноваться. Я продолжала держать его на прицеле и так и привела его в ту комнату, где сейчас оставалась одна Елизавета. Девушка во все глаза смотрела на своего тюремщика и от неожиданности, видимо, не могла вымолвить и слова. А я в это время думала, как бы мне обезвредить Максима, лишив его мобильности. Ведь мужчина мог в любой момент напасть на меня и Митропольскую.

Я обвела взглядом помещение и увидела, что на полу до сих пор лежит наручник, который сковывал запястье Елизаветы. Однако я не смогла бы одновременно делать два дела: заковывать в наручник, безо всяких сомнений, хорошо тренированного мужчину и держать его на прицеле. Поэтому оставался только один выход из создавшегося положения: это привлечь к помощи Елизавету.

Однако это было рискованно: ведь Митропольская могла, не совладав со своими эмоциями, запросто пальнуть в Максима. Но другого варианта у меня просто не было. Максима было просто необходимо изолировать.