Коллекционер

— Я бы показал его тебе, но не смею - ибо он ненавидит меня так же, как ненавидит жизнь. Я запер его в той комнате одного – ему, воскрешенному, более не требуются ни еда, ни питье. Он сидит там - и скребет пером по бумаге, бесконечно и неустанно, изливая злую сущность всего, что он воспевал при жизни и обрел во смерти. Разве не понимаешь ты, насколько трагично все обернулось? Я стремился воскресить его дух из мертвых, одарить мир заново его гениальностью - но все, что выходит из-под его пера, таит в себе столь великий ужас, что читать это практически невыносимо. Я не могу явить эти страницы кому-либо, и он сам уже не принадлежит миру живых - плоды его труда суть плоды тлена!

Отголоски зазвучали по-новому, когда я двинулся в сторону двери - не без намерений наконец-то сбежать из этого проклятого дома, прочь от этого сумасшедшего старика. Но Каннинг успел схватить меня за руку:

- Ты не можешь идти! - закричал он, перекрывая неистовство бури. - Он же там, за дверью - разве ты не слышал лязг засовов? Я больше не могу его удержать!

Я оттолкнул его в сторону, и он рухнул назад, сметая со стола канделябры. Язычки пламени жадно заплясали на старом ковре.

- Подожди же! - кричал Каннинг. - Его шаги за дверью - как ты их не слышишь? Безумец, говорю же тебе - он сейчас стоит прямо за дверью!

Ветер стремительно разгонял пламя по комнате, дымовая завеса окружила нас. Я упоминаю дым единственно потому, что не могу поручиться за то, что мне кое-что не привиделось, а уж слышал я только гром и бессвязные вопли Каннинга. Возможно, страх затуманил мне разум. Даже понимая все это, я никогда не смогу стереть из памяти то, что я увидел, когда выбежал за дверь и помчался по коридору.

В проеме стояла высокая фигура - фигура слишком знакомая, с бледными чертами, высоким куполообразным лбом, черной полосой усов. Мой взгляд задержался на ней на мгновение, за которое человек - труп, призрак, мираж? - зашел в кабинет и схватил Каннинга мертвой хваткой. Вместе эти двое приобрели к разгорающемуся пламени, и вскоре дым отгородил их, размывая очертания, стирая их навсегда.

Я сбежал из страшного дома, растерянный и до смерти напуганный. Снаружи все еще бушевал шторм, но даже хлещущие с неба ледяные струи не смогли унять огонь, выбившийся из окна кабинета - и вскоре охвативший особняк целиком. Мне показалось, что что-то внутри полыхнуло, бросив свет на ведущую прочь от уединенного жилища тропинку — некий необычный, ярчайший отблеск, — но когда я поднял глаза, передо мной было лишь пламя, расцветающее во всем своем сверхъестественном великолепии и вбирающее в себя и сам дом, и все секреты Ланселота Каннинга — величайшего собирателя наследия По.