Коллекционеры

– Ну может, это и пройдет, – неохотно согласился Калеб. – Но что, если тебе станут задавать вопросы, на которые ты не знаешь ответов?

– Ученых изображать легче всего, Калеб, – уверил его Стоун. Калебу это замечание показалось оскорбительным, но Стоун проигнорировал раздражение друга и добавил: – Я буду в библиотеке к одиннадцати. – Он написал что-то на клочке бумаги и протянул его Калебу: – Вот кем я представлюсь.

Калеб взглянул на листок и поднял удивленные глаза.

На этом заседание «Верблюжьего клуба» было закончено. Стоун отвел Милтона в сторону и стал что-то тихо ему объяснять.

Через несколько часов, уже в библиотеке, Калеб выдавал книгу Норману Дженклоу, пожилому читателю, регулярному посетителю читального зала.

– Держите, Норман. – Он протянул ему книгу Эрнеста Хемингуэя «Прощай, оружие!». Дженклоу был большим почитателем Хемингуэя. Книга, которую он сейчас держал в руках, являлась первым изданием, с автографом самого автора.

– Я готов умереть, лишь бы заполучить такую книгу! – с чувством воскликнул Дженклоу.

– Знаю, Норман, знаю. – Первое издание книги, да еще с автографом автора, как было известно Калебу, могло потянуть на тридцать пять тысяч долларов. Это было за гранью его собственных финансовых возможностей, да и Дженклоу тоже. – Но по крайней мере вы можете подержать ее в руках.

– Я уже начал работать над биографией Эрнеста.

– Здорово!

Дженклоу на самом деле последние два года все пытался начать работать над собственным вариантом биографии Хемингуэя. Поэтому такой «сценарий» ему весьма нравился, и Калеб подыгрывал ему с большой охотой.

Дженклоу осторожно взял томик.

– А обложку-то чинили, – раздраженно заметил он.

– Точно. Многие из первых американских изданий раньше хранились в условиях, далеких от идеальных, прежде чем за дело взялся отдел редких книг. Столько подобной работы накопилось, что мы последние годы только этим и занимаемся. Экземпляр, который вы держите в руках, давно уже ждал реставрации. Видимо, администрация о нем забыла. Такое иногда случается, когда под одной крышей собирается больше миллиона томов.

– Хотелось бы, чтобы книги сохраняли оригинальный вид.

– Ну, наша главная цель – их сохранность. Поэтому вы и можете сейчас наслаждаться этим изданием – мы его сохранили.

– Я однажды встречался с Хемингуэем.

– Да, я помню, вы говорили. – «Раз сто уже говорил!» – подумал Калеб.

– Он был тот еще мужик! Мы с ним здорово надрались в одном кафе, на Кубе.

– Точно. Я хорошо помню эту историю. Ну ладно, можете приниматься за свои исследования.

Дженклоу опустил на глаза очки для чтения, забрал свои листы с заметками и карандаш, после чего с головой ушел в мир приключений, созданный богатым воображением Эрнеста Хемингуэя.

Точно в одиннадцать в читальный зал отдела редких книг прибыл, опираясь на трость, Оливер Стоун, одетый в помятую твидовую тройку. Его седые волосы были тщательно причесаны, и он гордо демонстрировал всем весьма ухоженную бородку, а также большие темные очки, отчего казалось, что у него глаза навыкате. Вместе с шаркающей походкой и сгорбленной спиной все это делало его лет на двадцать старше. Калеб поднялся из-за своего стола в дальнем конце зала, едва узнавая своего друга.

Одна из сотрудниц, сидевшая ближе ко входу, направилась к Стоуну, но Калеб поспешил ее опередить.

– Я сам им займусь, Дороти. Я… я знаю этого джентльмена.

Стоун устроил настоящее шоу, предъявив белоснежную визитную карточку:

– Как я и обещал, герр Шоу, я явился сюда, чтобы посмотреть ваши книги. – Он говорил с сильным немецким акцентом, очень хорошо его имитируя.

Дороти, сидевшая за библиотечной стойкой, с любопытством смотрела на него. Калеб сказал:

– Это доктор Ауст. Мы встречались несколько лет назад на конферендии библиотечных работников в… во Франкфурте, да?

– Нет, в Майнце, – поправил его Стоун. – Я очень хорошо помню, потому что тогда был сезон белой спаржи, а я всегда езжу на конференции в Майнц, чтобы заодно полакомиться белой спаржей. – Он одарил Дороти сияющей улыбкой, она тоже улыбнулась ему и вернулась к своей работе.

В зал вошел еще один человек и остановился на пороге:

– Калеб, мне надо с тобой поговорить. Можно тебя на минутку?

Калеб чуть побледнел.

– О, привет, Кевин. Кстати, это… э-э… доктор Ауст из Германии. Доктор Ауст, познакомьтесь с Кевином Филипсом. Он исполняет обязанности заведующего отделом редких книг. После того как Джонатан…

– О да, герр де Хейвн! Весьма неожиданная смерть, – сказал Стоун. – Очень прискорбно. Очень прискорбно.

– Вы знали Джонатана? – спросил Филипс.

– Только заочно. По моему убеждению, его доклад о переводе Джеймса Логана «Нравственных двустиший» Катона метрическим стихом явился окончательным решением данной проблемы, как вам кажется?

– Должен признаться, я его не читал. – Филипс выглядел огорченным.

– Анализ первого перевода Логаном классической поэзии, опубликованный в Северной Америке, весьма заслуживает изучения, – доброжелательно заметил Стоун.

– Да, конечно, я непременно включу его в свой список, – ответил Филипс. – По иронии судьбы, библиотекарям часто не хватает времени для чтения.