Коллонтай. Валькирия и блудница революции

Вы спрашиваете, милая Валя, что я читаю, что нового в театрах. <…> Ибсена, конечно, прежде всего. Гамсуна, Стриндберга. Юхан Стриндберг — шведский писатель, но его очень любят и в Норвегии, и во всем мире, он ярко показал гнилую сущность мещанства. Очень интересен драматург Хельге Крог, продолжающий традиции Ибсена, он ярко показывает деградацию буржуазной семьи и убожество мещанской морали. <…> Можно отметить и творчество Сигрид Унсен, чьи исторические романы овеяны духом романтики. <…> Любопытна философская драма Вильденвея "Движение по кругу". <…> В музыке кроме Грига конечно, безраздельно царит Свенсен. Интересен и Хурум, у него очень ощутимы влияния музыкального импрессионизма. И конечно, Вален, сумевший преломить принципы так называемой новой венской школы. А вот своего балета у норвежцев почти нет, балеты здесь ставит русский танцовщик Тарасов, он живет здесь еще с довоенной поры. <…> Читаю певцов утонченного индивидуализма — Гауптмана, Гамсуна, Уайльда, Рескина <…>".

6 апреля 1924 года Александра Михайловна с обидой сообщала Зое Шадурской из Христиании: "На днях получила книжечку: женское движение, организация работниц в России. Исторический очерк. Сознательно — всюду опущено мое имя. А составляли — свои… Ученицы, соратницы… И было больно до отчаяния. Не укол самолюбия. Боль глубже. Клевета на историю, искажение действительности, правды жизни…"

К счастью, данный факт не означал опалы. Имя Коллонтай не было под запретом. Но вышедший в 1924 году сборник ее художественных произведений "Любовь пчел трудовых" подвергся суровой партийной критике. Один из рецензентов писал: "Как могла она так долго считаться одним из вождей не только русского, но и международного женского коммунистического движения? Встает невольно вопрос: почему она имеет еще до сих пор читателей, читательниц и почитателей? Почему идеалистическая фразеология по форме и архиинтеллигентское содержание ее произведений могли увлекать и нравиться даже рабочей среде? Почему эта Жорж Санд XX века, опоздавшая своим появлением на полстолетие и копирующая свой оригинал так, как фарс копирует трагедию, могла быть властительницей дум женской части пролетариата, совершившего величайшую революцию в мире и указывающего путь к освобождению пролетариата других стран?"

После этого Александра Михайловна поняла, что ей не стать знаменитой советской писательницей. А в 1925 году Сталин как раз бросил лозунг: "Трудящиеся женщины, работницы и крестьянки, являются величайшим резервом рабочего класса. Выковать из женского трудового резерва армию работниц и крестьянок, действующих бок о бок с Советской армией пролетариата, — в этом решающая задача рабочего класса".

Казалось бы, в жизнь воплощались идеи Коллонтай об общественном труде женщин. Однако на самом деле Сталин не собирался допускать какого-либо независимого феминистского движения в СССР. Более того, даже каких-либо серьезных женских организаций, пусть и под партийным контролем, в Советском Союзе не было создано. И представительство женщин в орган власти и на руководящих должностях в экономике оставалось ничтожным за все время существования СССР. Так, в Политбюро (Президиуме ЦК КПСС) не было женщин, за исключением кратковременного пребывания в составе Президиума Екатерины Фурцевой в качестве секретаря ЦК. А к конце 20-х годов из советской пропаганды исчезла даже феминистская риторика.

На следующий день после признания Норвегией СССР де-юре, последовавшего 15 февраля 1924 года, Коллонтай вручила норвежцам ноту, в которой, в частности, говорилось: "Советское правительство признает суверенитет Норвегии над архипелагом Шпицберген, включая остров Медвежий, и вследствие этого в будущем не будет выдвигать возражений против договора о Шпицбергене от 9 февраля 1920 года и приложенного к нему Горного регламента". Тем самым была решена шпицбергенская проблема во взаимоотношениях двух стран.

Теперь Коллонтай превратилась из главы дипмиссии в полномочного представителя, полпреда, что приравнивалось к послу. Александра Михайловна стала первой в мире женщиной-послом. "Удовлетворение от этого получила, — отметила она в дневнике, — радости никакой". Разве что теперь резиденция стала престижнее — квартира миллионера Анкера на Томас-Хефтигатен.

"В 1925 году, — вспоминала Коллонтай, — я в первый раз устроила прием 7 ноября для дипломатов, правительства и норвежской общественности. Прием был обставлен с подобающей роскошью в полпредстве. На шести столах стояли двухкилограммовые банки со свежей икрой — роскошь небывалая в Осло. Даже на обедах у короля свежая икра подается лишь на маленьких сандвичах. Живые цветы, лакеи с '‘Советским Абрау-Дюрсо" усердно подливали в бокалы, а в перерыве давался концерт русской музыки, и молодая норвежская танцовщица танцевала на манер Дункан под русские мелодии…"

В том же году деловые переговоры привели Коллонтай в Лондон. Здесь она сблизилась с советником посольства и будущим послом Иваном Михайловичем Майским, тоже бывшим меньшевиком и министром колчаковского правительства.