Кологривский волок

— Вот так, брат, за непочтение к королеве полей! Да ты не принимай к сердцу, знай работай, дане трусь. Ладно, бывай. — Забухал сапожищами по дощатому тротуару к чайной.

Ехать пришлось не в кабине, а в кузове: Ерофеев оберегал с трудом добытое стекло, шоферу велел вести машину потише. Встречные знакомые улыбались, не понимая, почему он трясется в кузове как случайный пассажир. В пору было бросить не только эти ящики и само председательство, по крайней мере, такая малодушная мысль возникла у него еще в райкоме. И все-таки ему показалось, что Тихонов не без сочувствия отнесся к нему. Что было бы, если бы на его месте оставался Коротков? Безусловно, тоже влепил бы выговор да еще накричал бы при этом. Тихонов сделал необходимое, умело сгладив острые углы, может быть, не столько в наказание ему, сколько в назидание другим.

Дорога белой полосой раздваивала лес. Столько техники гибло на этом волоку, еще недавно усыпанном не песком и гравием, а проклятьями шоферов! Разве довез бы стекло! Теперь машина свободно катилась по шоссейке, и Ерофеев, стоя в кузове, с каким-то мальчишечьим волнением не уставал смотреть, как ровное ее полотно втягивается под колеса машины. Начались свои колхозные поля, и то ли поостудил ветерком горячую голову, то ли ближе подступили повседневные заботы, Ерофеев почувствовал себя несколько уверенней.

Увидел вытеребленное льняное поле, будто устланное половиками, а на краю его трактор Сергея Карпухина с комбайном и остановил машину. Сергей что-то налаживал в комбайне, заметив председателя, тоже шагнул навстречу, как будто не виделись давно. Бронзоволицый, рослый, он представлялся Ерофееву настоящим хозяином этих нолей; побольше бы таких механизаторов — горы бы можно свернуть.

— Сломалось что-нибудь?

— Просто цепь и звездочки забило.

— Значит, пошабашил.

— Все положил. — Сергей удовлетворенно окинул, взглядом поле. — Там за овражком школьники полеглые остатки дотеребливают. Жена ваша с ними.

— Тогда я их сейчас захвачу. А помощник твой где? Не сбежал?

— Только что уехал домой на попутке. Старается, работает без всякой поблажки.

— Это хорошо. — Ерофеев подал папиросу Сергею и сам закурил. — Теперь вылежится ленок, да вовремя бы его поднять.

— Из Абросимова едете?

— Да, в райком вызывали, — не вдаваясь в подробности, ответил Ерофеев, но по тому, как он поморщился, почесывая под кепкой лоб, Сергей догадался, что вызов был малоприятным. — Вон идут наши труженики! — обрадовался появлению школьников Ерофеев.

Мальчишки и девчонки бежали к машине веселой ватагой. Заслонясь от солнца, Ерофеев поджидал жену, отставшую от своих учеников.

— Давно собирался сказать, — повернулся он к Сергею, — в партию тебе надо вступить.

Тот смутился, не зная, что ответить.

— Я об этом, Степан Данилович, как-то не думал.

— Подумай. Дам рекомендацию.

Давно Ерофеев не видел жену такой возбужденной, ясно главой; после нескольких дней, проведенных в поле, лицо ее заметно посвежело, в нем даже появился какой-то задор, хотя и задышалась, поспевая за школьниками в своем стареньком демисезоне и резиновых сапогах.

— Все, товарищ председатель, закончили полевой сезон — завтра приступаем к учебе, — доложила она.

— Я смотрю, колхозная работа тебе на пользу.

— А ты у меня что-то похудел. Ну как, была головомойка?

— Была. Без этого в нашем деле не обойдешься.

— Ничего, переживем, — поддержала она и с шутливой ласковостью взяла его под руку. Ему хотелось поблагодарить ее, найти какие-то теплые слова, но вместо этого он только пожал ее поогрубевшие от льна пальцы.

Жена села в кабину, а он снова ехал в кузове вместе с ребятами, тоже молодея душой рядом с ними. Не отстал от них, когда все дружно запели, и среди звонких голосов школьников он слышал и голос жены, доносившийся из кабины. Только теперь отлегла от сердца та обида, с которой он возвращался из района.

12

На широких, строганных еще дедом Яковом лыжах Сергей выехал на берег Несомы и остановился, изумленный первозданной белизной снега, покрывавшего речную пойму. И сейчас, при безоблачном небе, играл в воздухе блескучий куржак, неведомо откуда бравшийся. Солнце висело низко за спиной, свет его был робким; синяя тень от угора горбатилась почти у противоположного берега. Не хотелось резать лыжами эту неприкасаемо-чистую снежную целину.

А в начале зимы здесь, на Шумилихе, царило небывалое оживление. Раньше понятия не имели о зимней рыбалке, а тут, пользуясь новой шоссейкой, стали приезжать автофургоны не только из Абросимова и со станции, но даже из города. Глянешь в воскресенье на реку — тьма рыбаков, точно тетерева токуют на заснеженном льду. Надо же иметь и время и терпение, чтобы день-деньской стынуть под лункой! Хорошо, хоть летом не бывает такого нашествия — соблазняют своей досужливостью.

Замело, заровняло все рыбацкие тропы и лунки — глухозимье. Мороз похватывает за уши. Канун Нового года, всего несколько часов осталось до его встречи. Надо спешить. Покатился наискосок под гору, обжигая лицо ветром, вспоминая, как в детстве они, ребятня, неустрашимо съезжали с любой кручи.