Кологривский волок

— Конечно! — Она прижалась к нему. — Мне давно мечталось пожить в новом доме. Погоди, обживемся, порядок наведем; я уж прикинула, что где поставить: здесь будет диван, в углу — радиоприемник на тумбочке, в спальню обязательно купим шифоньер. Тюль на занавески у меня уже приготовлен.

Как преображают, человека счастливые минуты! Лицо Татьяны выражало вдохновение, сияло каждой своей черточкой; с хозяйственной предприимчивостью она готова была тотчас взяться, за устройство квартиры и в самом деле хлопотала чуть не до полночи. Павлика тоже долго не могли уложить спать — этот вовсе был на седьмом небе. Вроде бы дело сделано — переехали, и сожалеть не о чем. И все же…

Перед сном Сергёй вышел покурить на крыльцо. Тихо ложился снег на соседние дома, на штакетник, на темные тракторные следы. К утру заметет их и там, в Шумилине, и устоится в деревне хуторская тишина на всю зиму, так что и тропинки-то между избами наищешься. Молодые побеги родового дерева Карпухиных взойдут на новом месте. Кем-то вырастут сыновья? Какой путь изберут? Останутся ли хозяевами на этой грешной земле, к которой их отец навсегда прирос крестьянской пуповиной? Он, Сергей, не стал ни офицером, как младший брат, ни врачом, как сестра, ни поэтом, как Лева Артемов, и не за легкой жизнью он приехал в Ильинское, но у него самое древнее и самое нужное назначение на земле — хлебороб: все позднейшие профессии стоят пирамидой на этом надежном основании.

Слева от Шумилина в темном осеннем небе блуждал свет фар — это шли Кологривским волоком, вторгшейся в леса шоссейкой запоздалые машины. И над поселком лесорубов в заречной стороне приподнималось белое зарево электрических огней. Да, видно, прав Виктор Морошкин: недолго осталось стоять дедовским избам, оробела деревня перед неумолкающим машинным гулом, перед этими беспокойными сполохами. Только постаревшие матери еще хранят домашние очаги в ожидании своих детей, приезжающих изредка на побывку. Река и та меняет русло, что же говорить о жизни?

Снег падал с торжественной медлительностью, возле уличного фонаря его подхватывало какой-то тягой кверху. За рекой, отпугивая темноту, все колыхались столбы света: люди обживали веками дремавший бор, остановивший когда-то своей сумеречной затаенностью татарских хвойников.

Теплое небо родины

В деревенских рассказах Юрия Бородкина, в его первом романе «Кологривский волок» немало таких страниц, развернутых описаний или отдельных картин, которые хочется неспешно прочесть вслух близким друзьям, в семейном кругу. Каждое слово звучит тогда отчетливо, малейшая подробность не будет пропущена нашим глазом. Неторопливое чтение позволит ощутить в полной мере объем и «вес» добротного русского слова, неизменного строительного материала писателя, и точность рисунка, особую напевность фразы. И самое главное всю стыдливо-сдержанную, скрытую в каждой подробности пейзажа или быта любовь Юрия Бородкина к родной костромской земле.

Простая тропинка, уводящая в лес, берег тихой речки Песомы… Для главного героя романа «Кологривский волок» Сергея Карпухина это знакомые, исхоженные с детства места. Но писатель, словно увлекая, заманивая и читателя в свою волшебную страну, под неяркие лучи северного солнца, эту обычную тропинку, каждый поворот ее «выкладывает» драгоценными крупицами красоты, россыпью одухотворенных предметов, окружает причудливой игрой света, голосов и красок природы.

«…И его обступила тишина, нарушаемая только птичьим посвистом. Тропинка увертливо огибала старицы и еловые чащобы, проползала под согнувшиеся ольхи, ныряла в черемуховый дурман. Река то отдалялась, то подбегала совсем близко, видно было, как несет течением лепестки черемух. Заливные луга густо усеялись золотистыми бубенчиками купальницы, в низинках застенчиво голубели незабудки; дождалась своего срока, пустила лист береза, осеняя прохожего еще легкой первородной тенью. В эту пору уже не с одного неба, а от земли тепло идет.

Сергей обломил кончик удилища и смотал на него леску. Хотелось просто идти берегом Песомы… свободно, не отделяя себя от общего праздника природы, когда солнце оживляет все до самой крохотной травинки».

Таких чудесных тропинок, ведущих в мир героев Юрия Бородкина, в романе «Кологривский волок» много. По ним можно «идти» долго, разделяя и праздники природы, и совсем непростые заботы жителей этого лесного уголка. Да и сам «Кологривский волок», очень древний, обновляемый ныне путь, — это тоже, в сущности, большая тропа в бесконечно дорогой автору уголок костромского Заволжья, в страну детства.