Кологривский волок

— Мне по-соседски, пожалуй, виднее всех работа Ерофеева: прицел у него верный, дальний, и, кажется, очень скоро «Ударник» начнет наступать нам на пятки. Вот так! Всем известно, какое наследство он принял от Охапкина и что сумел сделать. Корреспондент мог этого и не знать, а мы-то должны сопоставить. Правильно замечено, строит Ерофеев с какой-то завидной настойчивостью. Вон гляньте, к чайной подъехала его машина: что в кузове? — Члены бюро не без любопытства повернули головы к окнам. — Пока мы здесь разговариваем, его шофер сгонял на склад райпотребсоюза, получил два ящика стекла, вероятно, для того самого телятника. Вот так! — Миронов пристукивал кулаком-кувалдой, словно вгоняя в стол гвозди. — Буквально три дня назад я не мог выпросить у Лукича это стекло. Ну, сейчас я возьму его за жабры!

Все обрадовались случаю посмеяться, стали подтрунивать над Мироновым, дескать, не помнится такого, чтобы его обскакали.

— Кузьма Петрович, в статье речь идет в основном о недостатках, связанных с уборочной, — снова вмешалась Кукушкина.

— Да разве мудрено найти недостатки в нашей работе? — Миронов с заметным раздражением встряхнул крупной головой. — Он вот только технику приобрел, конечно, возникает много трудностей. Разве только в «Ударнике» очесывают головки льна? Такое выдалось лето. За этими временными недостатками корреспондент не увидел основного: колхоз все же набирает силу. Вот так!

И наконец черед дошел до Тихонова. Попригладил ладонью редкие, аккуратно зачесанные волосы, заговорил, не повышая голоса:

— И в выступлениях товарищей, и в объяснении самого Степана Даниловича многое мне показалось убедительным, но есть факты неопровержимые, в частности, своевольное отношение к кукурузе. Предлагаю за стравливание кукурузы скоту объявить Ерофееву выговор. Кто за это предложение? Единогласно. Значит, в редакцию газеты мы сообщим о результатах обсуждения статьи. Оспаривать критические замечания печати нет смысла: надо лучше работать…

Когда вышли на улицу, Миронов, желая подбодрить приунывшего Ерофеева, тряхнул его за плечо:

— Ну что, старина? Теперь самое верное — двинуть в чайную. Пошли перекусим.

— Спасибо, Кузьма Петрович. Поеду домой.

— Вот так, брат, за непочтение к королеве полей! Да ты не принимай к сердцу, знай работай, да не трусь. Ладно, бывай. — Забухал сапожищами по дощатому тротуару к чайной.

Ехать пришлось не в кабине, а в кузове: Ерофеев оберегал с трудом добытое стекло, шоферу велел вести машину потише. Встречные знакомые улыбались, не понимая, почему он трясется в кузове как случайный пассажир. В пору было бросить не только эти ящики и само председательство, по крайней мере, такая малодушная мысль возникла у него еще в райкоме. И все-таки ему показалось, что Тихонов не без сочувствия отнесся к нему. Что было бы, если бы на его месте оставался Коротков? Безусловно, тоже влепил бы выговор да еще накричал бы при этом. Тихонов сделал необходимое, умело сгладив острые углы, может быть, не столько в наказание ему, сколько в назидание другим.

Дорога белой полосой раздваивала лес. Столько техники гибло на этом волоку, еще недавно усыпанном не песком и гравием, а проклятьями шоферов! Разве довез бы стекло! Теперь машина свободно катилась по шоссейке, и Ерофеев, стоя в кузове, с каким-то мальчишечьим волнением не уставал смотреть, как ровное ее полотно втягивается под колеса машины. Начались свои колхозные поля, и то ли поостудил ветерком горячую голову, то ли ближе подступили повседневные заботы, Ерофеев почувствовал себя несколько уверенней.

Увидел вытеребленное льняное поле, будто устланное половиками, а на краю его трактор Сергея Карпухина с комбайном и остановил машину. Сергей что-то налаживал в комбайне, заметив председателя, тоже шагнул навстречу, как будто не виделись давно. Бронзоволицый, рослый, он представлялся Ерофееву настоящим хозяином этих нолей; побольше бы таких механизаторов — горы бы можно свернуть.

— Сломалось что-нибудь?

— Просто цепь и звездочки забило.

— Значит, пошабашил.

— Все положил. — Сергей удовлетворенно окинул, взглядом поле. — Там за овражком школьники полеглые остатки дотеребливают. Жена ваша с ними.

— Тогда я их сейчас захвачу. А помощник твой где? Не сбежал?

— Только что уехал домой на попутке. Старается, работает без всякой поблажки.

— Это хорошо. — Ерофеев подал папиросу Сергею и сам закурил. — Теперь вылежится ленок, да вовремя бы его поднять.

— Из Абросимова едете?

— Да, в райком вызывали, — не вдаваясь в подробности, ответил Ерофеев, но по тому, как он поморщился, почесывая под кепкой лоб, Сергей догадался, что вызов был малоприятным. — Вон идут наши труженики! — обрадовался появлению школьников Ерофеев.

Мальчишки и девчонки бежали к машине веселой ватагой. Заслонясь от солнца, Ерофеев поджидал жену, отставшую от своих учеников.

— Давно собирался сказать, — повернулся он к Сергею, — в партию тебе надо вступить.

Тот смутился, не зная, что ответить.

— Я об этом, Степан Данилович, как-то не думал.

— Подумай. Дам рекомендацию.