Колокол смерти

– Это Музей 191919? Меня зовут Беллини, я парикмахер, адрес Хэм-стрит, 13. Вы интересовались рыжеволосым мужчиной, который в понедельник, 13-го числа, брил бороду и усы. Так вот, я готов помочь…

– Да, да… Надеюсь… Нет? – Крук повесил трубку.

«Неужели сработает? – думал он, нахлобучивая на голову котелок. – Неужели это тот самый шанс, на который я рассчитывал? Кто утверждает, что жизнь – это не сплошное нарушение правил?» Задумчиво перебирая в кармане камешки – ибо, будучи по природе человеком самонадеянным, Крук считал, что у него они сохранятся лучше, чем в любом сейфе, – он начал спускаться по лестнице.

На улице ветер гнал пыль, и в ноздри бил запах бензина, странно перемешанный с ароматом гвоздик в ручной тележке, которую медленно толкал вдоль обочины какой-то мужчина. Они уже отцветали, и Крук был уверен, что, стоит приглядеться, и он увидит у основания каждого цветка тонкую резинку, не позволяющую лепесткам разлететься в разные стороны. Он посмотрел на часы: почти восемь. Оказывается, они с Биллом проговорили дольше, чем он думал, а может, после его ухода безмолвные минуты бежали с необычной скоростью.

Он сел в автобус и сошел невдалеке от Хэм-стрит, оказавшейся узким переулком, даже тупичком, южная оконечность которого упиралась в пустырь, бывший некогда частью территории кирпичного завода. Раньше время от времени отсюда тащили что кому не лень, так что сейчас, несмотря на предупреждение: «Мусор не сбрасывать», место в общем-то представляло собой настоящую свалку. Даже воздух здесь казался более душным и влажным, чем на залитой огнями магистрали, по которой взад-вперед сновали машины; дома жалкие, убогие, с узкими окнами и плоскими железными крышами с загнутыми внизу краями. Что-то нездоровое и угнетающее было во всей здешней атмосфере.

Дом 13 стоял в самом конце переулка, двенадцать остальных, ничуть от него не отличавшихся, теснились на противоположной стороне. Большинство окон были закрыты деревянными ставнями, чаще всего некрашеными – красноречивое напоминание о временах, когда вокруг орудовало всякое хулиганье, швырявшееся камнями или бьющее стекла палками, и такого рода защита была попросту необходима. Крук постучался и сразу услышал, как внутри открылась дверь и в узком проходе, явно не заслуживающем того, чтобы называться вестибюлем, звучали чьи-то шаги. Дверь открылась, и он увидел на пороге комнаты слева смутный силуэт невысокого мужчины. В самом проходе света не было.

– Прошу прощения, – заговорил он и сделал шаг в сторону, позволяя Круку протиснуться внутрь. – Света нет… лампочка перегорела. Однако… заходите, прошу вас. – Крук незаметно пригляделся и увидел довольно-таки одутловатое лицо с густыми черными усами, явно предмет гордости их обладателя, и длинные черные волосы, над которыми также тщательно поработали.

«Прямо реклама самого себя», – подумал Крук.

Комната, в которую его проводили, наверное, очаровала бы театрального режиссера, вознамерившегося поставить пьесу с декорациями приморских домиков начала века. Резную каминную стенку прикрывала плюшевая занавеска; белые полки были уставлены бог весть откуда взявшимися аляповатыми фигурками из фарфора и размалеванного гипса, а также бесчисленными фотографиями в затейливых серебряных рамках; на стенах – постер «Монарх из Глена» и репродукция картины «Достоинство и наглость»; маленькие фарфоровые чашки, колокольчики, раковины с названиями бесчисленных приморских городков. Шторы, как и скатерть на столе, украшала короткая бахрома. Мебель обита красным плюшем. Все это Крук толком рассмотреть так и не успел, потому что, сделав три-четыре шага, обо что-то споткнулся. Этим препятствием была веревка, протянутая от ножки дивана к ножке шифоньера примерно на высоте его колен. Он с грохотом рухнул на пол, ударившись головой о спинку стула, и, не успев опомниться, почувствовал, как на поясницу его навалилось что-то тяжелое, как пушечное ядро, и чьи-то руки привязывают его кисти к ногам. Он не пытался сопротивляться, понимая, что это бесполезно, а силы ему еще могут понадобиться. Свет, когда он падал, выключили, и разглядеть нападавшего или нападавших он не мог. Убедившись, что он надежно связан, последний – или последние – перевернули его и прижали спиной к дивану, так что длинные ноги Крука в тяжелых грубых башмаках протянулись до самой середины комнаты.

Тут свет вновь зажегся, и Крук увидел, что пребывает наедине с обладателем феерических волос и усов мистером Беллини, стоявшим напротив него и вертящим сигарету в своих крупных, в веснушках руках.

– Мистер Фэр-Фентон-Беллини, если можно, я был бы признателен за кусочек сливочного масла, шишку на голове смазать, – кротко проговорил Крук.

– Масло я использую в других целях, – огрызнулся хозяин.

– Например, чтобы усы напомадить?

– Ладно, мне это надоело. Слушайте, Крук, вы, видно, считаете себя чем-то вроде супергероя, повелителя мух…

– Более точной характеристики я бы и сам себе не дал, – скромно согласился Крук.