Колокола Истории

Субстанционально капитализм — тоже «двойная масса». Он многого требует: двойной массы в пространстве капиталистической системы (капитализм — антикапитализм), двойной массы во времени (капитализм — Европейская цивилизация). Функцию капитала способна укротить лишь двойная субстанция. И она делает это. Но потому-то западное «функциональное трио» и уступает русскому. Последнее воплощает одновременно силу функции капитала и слабость-силу Русской Системы (о Русской Системе — понятии и реальности — подр. см. 8). Слабость как вещественной субстанции. Силу как власти-субстанции. Встреча России с капитализмом вышла как встреча двух властей: власти-как-субстанции (самой по себе) и власти-как-функции капитала. Результат — супервласть. Власть — черная дыра, качающая энергию из обозримой (капиталистической) Вселенной. Коммунистическая революция — это властно-техническая революция (ВТР). Между ВТР и НТР уместился XX в.

Коммунистическая зона возникла, во-первых, на месте (и вместо) самодержавной России, считавшейся вместе с Австро-Венгрией последним оплотом Старого Порядка. Во-вторых, на месте единственной по-настоящему мировой и некапиталистической империи; в-третьих, империи, не сокрушенной ни немцем, ни капиталом. Возможна и другая постановка проблемы: капитализм не мог по целому ряду причин предложить положительное решение проблем, стоявших перед Россией, и она выбрала отрицательный вариант взаимодействия с ним. Но для того, чтобы реализовать этот вариант, нужно было заполнить вакантную некапиталистическую зону в самой Капиталистической Системе, стать компонентом его двойной массы, его отрицательным зарядом и поддерживать капитализм сопротивлением ему.

Конкретно эта поддержка заключалась в том, что СССР организовал, причем на основе универсалистской легитимации, приятно пахнущей Просвещением, Жюль Верном и XIX в., огромное пространство, которое индустриальный капитализм не мог не только переварить, но и проглотить, не мог ни использовать на капиталистический лад, ни контролировать. И в то же время не мог оставить в бесконтрольном и беспорядочном состоянии. Наличие СССР, пусть антикапиталистической зоны, но члена международной межгосударственной («вестфальской») системы, а потому — государства, потому — носителя капиталистической функции, хоть и негативного, решало эту задачу. Разумеется, СССР стал центром притяжения для всех антикапиталистических сил, он их упорядочил. Но тем самым он сделал их более предсказуемыми для капитализма, в целом подпадающими под логику «государственных интересов СССР». А потому — манипулируемыми посредством СССР. Договариваясь и контактируя с Коммунистической Системой как с «государством СССР», капитализм мог косвенно, опосредованно если не контролировать, то политически воздействовать на те регионы, которые он не контролировал экономически.

Наконец, в той зоне мира, которую капитал контролировал экономически, само существование коммунизма, СССР придавало дополнительную политическую и идеологическую легитимность капитализму, западному образу жизни. Гегемону этой системы эпохи функционального капитализма (1914/1917–1991) — США при всех его жандармских акциях существование СССР позволяло сохранять облик «оплота свободы» в мире, противостоящего «коммунистической тирании», обеспечивало его врагом (или образом врага), способствующим консолидации вокруг США «всех друзей свободы и демократии» (а кто не с нами — тот против нас, значит — коммунист; а подать сюда, например, Патриса Лумумбу!). Если бы даже СССР не возник, то капитализм должен был бы его выдумать. Или выделить из своей среды, выбрать. Сказал же Бисмарк в свое время, что социалистический эксперимент провести, конечно, надо, но для этого следует выбрать страну, которую не жалко. Выбирать, однако, не пришлось. Доброволец нашелся — страна, которая вошла в «горящую избу» мировых войн Россией, а вышла Союзом и дважды на скаку останавливала Германию.

Но и России ее превращение в нечто типа «антикапиталистического лагеря СССР» логически было необходимо не менее, чем капитализму. Ей тоже нужна была новая организация (прежняя устарела), пусть на антикапиталистический лад, огромного евразийского пространства, евразийского Heartland'a, на котором в истории не то что феодализма и капитализма, но и просто чистых, неразмытых социальных форм, спрессованного социального времени отродясь не было. Чистые социальные формы — будь то «азиатский» способ производства, античное рабовладение, феодализм или капитализм — могут возникать и возникали в Евразии только на ограниченном пространстве Прибрежного Пояса — от побережья Японского и Желтого морей до побережья Бискайского залива и пролива Ламанш. Логика и содержание развития двух этих зон Евразии совершенно различны, и это различие значительно глубже, чем таковое между капитализмом и некапиталистическими формами.