Колокола тревог

«У нас же хаотичность принимаемых законов в Госдуме говорит лишь об одном, — о непонимании устоев общественного строя. Хотя, о чем говорить, глядя на их завидную активность, какую Госдума проявила в продлении себе депутатских, а президенту — президентских полномочий. Тяжелые условия жизни и ложь порождают возмущение. А если убрать хотя бы одну из двух составляющих, то недовольство постепенно сойдет на нет, и бунт как бы сам по себе урезонится».

Словом, итоги молодежного бунта видятся самыми позитивными уже хотя бы потому, что общество проснулось, и все почувствовали ответственность перед будущим.

В свое время нас заставляли заучивать в средних школах — декабристы разбудили Герцена, Герцен разбудил демократов (не сегодняшних — авт.) и так далее. Уверен, выступление на Манежной разбудило русскую, советскую интеллигенцию, которая пребывала в летаргическом сне, а теперь проснулась.

* * *

Всякий раз, задумываясь над понятиями бунтов, мятежей, путчей следует искать побуждающие пружины, выталкивающие людей на улицы и площади. Сегодняшняя Россия открыта всем ветрам, как бы стоит на яру. После откола республик в 1991 году, ставших суверенными государствами, госграница как таковая реально перестала существовать. Она есть только на бумаге, а потому практически открыта.

Строительный лужковско-ельцинский бум начала 90-х в столице, потребовал рабочих рук, порой, как правило, неквалифицированных, но дешевых. Им можно меньше платить, чем москвичам, содержать в скотских условиях, пилить большие деньги, а в ведомостях расписываться за приличную для гастарбайтеров зарплату, получая на руки ополовиненную сумму. Приезжие, оставшиеся дома без работы, соглашались на любые условия, лишь бы заработать копейку. Жирели же столичные чиновники и предприниматели.

И получалось так, что по подсчетам миграционных служб в Москве зарегистрировано миллион приезжих, а фактически эта цифра зашкаливает сегодня за три миллиона. А ведь каждому из гостей надо как-то существовать: пить, есть, одеваться, обуваться, где-то жить и…работать. Землячества сбивались в «коллективы по интересам». Рабочих мест не хватало — заработок давали ночные, а затем и дневные улицы, площади и парки. Воровство и грабежи, разбой и убийства, как составы преступлений, совершенные в столице, стали галопировать в протоколах милицейской отчетности. Вот откуда росли и растут уши этнической преступности, которая в силу независимых обстоятельств направлена против жителей мегаполиса.

Стаи несчастных и обреченных гостей бродят по Москве в надежде найти бабло. На девятый день после событий на Манежной автору удалось разговорить одного кавказца на Пушкинской:

«Лично мне жаль этого русского парня. Но как всегда пресса нас выставляет неправыми. Я на месте Аслана поступил бы, в городе гнилья — Москве, точно так же, против свиноедских морд. А что делать, когда шакалы нападают со спины. А ты имеешь пистолет для самообороны».

— Зачем же вы приезжаете «в город гнилья», где любят свинину?

— А на родине негде работать. У меня осталась семья: две жены и шестеро детей. Перестройка и две войны все разрушили: дома, заводы, колхозные фермы, скот. Приехал год тому назад. Вот и скитаюсь в поисках сносного заработка.

— Так в чем виновата Москва перед вашей сегодняшней разрухой?

— По правде Москва не виновата, она дает возможность жить не только на хлебе и воде. А большие деньги, которые дает нам Кремль, ополовиниваются. Грозный не узнать — он строится на половине больших денег, а вот другая половина расползается по карманам чиновников. Они строят себе виллы. Как везде в России.

И вот что тогда подумалось: