Колония "Дельфин"

- Меня зовут Соня, - представилась я. – Я буду за вами присматривать. Я знаю, что вас зовут Рут. Значит, будем теперь знакомы.

Потускневшие глаза сверкнули теплом и добротой. Мне даже показалось, что слегка заслезились.

- Чем я могу вам помочь? Может, вы хотите кушать? Или может, почитать вам?

Рут в отказе покачала головой. Она сжала одну руку на своей тонкой ночнушке и ткань смялась. Сначала, я расценила это как раздражение на свою чрезмерную навязчивость, но это было не совсем так.

В комнате, у самого порога, я увидела ведро. Я решила, что оно предназначено для Рут, потому что в общий туалет ее никогда не вывозили. Я бы заметила. А потом, я вспомнила, что именно такие же ведра, стояли возле Марата. Только я сильно сомневалась, что он выносил именно их. Наш господин, никогда бы не снизошел до такого поручения. Да и моя куртка, было точно облита водой.

Еще одна мысль, словно маленький мотылек, пролетела в голове. Порог этой комнаты – это отчетная точка всех событий, которые здесь происходили. Именно здесь, я получила первое, унизительное свое наказания. Это был ремень. Даже смешно, ведь это была самая гуманная демонстрация из всех.

Мое внимание, снова перешло на Рут.

- У вас парализована левая часть? – бестактно поинтересовалась я. – Это был инсульт?

Старушка поджала бледные губы и кивнула.

- У моей мама тоже был инсульт, - с грустью сказала я. – И теперь, ей тоже понадобиться инвалидное кресло. Ведь это не лечиться?

Рут помотала головой, и накрыла своей теплой ладонью мою руку. Она намекнула мне, что все поправимо.

В голову закралась не самая нравная мысль. Еве необычайно повезло с бабушкой. Ведь Рут никогда не сможет, доканывать внучку своими старческими разговорами, от которых нормальный человек старательно уходит. Интересно, а какая мать у Евы? Знает ли она, куда отпустила ребенка, и какой ее муж на самом деле тиран?

Неожиданно Рут начала показывать в окно пальцем и издавать непонятные звуки.

- Вы кого-то там увидели? – не понимала я. – Может, хотите погулять?

Но стоны Рут стали еще громче, она чего-то боялась. Взглянув на окно, я ничего не увидела. Подоконник был пуст, а шторки занавешены.

- Вас кто-то напугал? Там никого нет. Не бойтесь.

Старушка не успокаивалась. Тогда мне пришлось подойти к окну и сделать движение руками, будто разгоняю птиц.

- Кыш, кыш, - проговорила я и повернулась к ней. – Все чисто. Оно ушло.

По ее выражению лица и по глазам, я поняла, что она успокоилась. Да, задание оказалось не из легких.

- Наверное, это тяжело, быть прикованной к одному месту? – я села обратно на табурет. – В этом мы похожи. Мы с вами, заложники злой судьбы.

Рут потянулась за листком бумаги и ручкой, а потом, написав несколько слов, передала его мне.

Мне жаль, дочка. Жаль, что вы попали в эти руки.

Я подняла на нее взгляд.

- Получается, вы знаете, что творит ваш сын?

Рут кивнула мне, ее губы затряслись и из глаз покатились горючие слезы.

- Не плачьте, пожалуйста, - я погладила ее по плечу, но она попросила листок обратно, но на этот раз писала дольше.

Бабушка плакала, и я очень пожалела, что завела этот разговор. Листок, который она дала мне, уже стал влажным.

Он обижает меня. Наказывает. Не дает лекарства. А от таблеток, которыми он меня пичкает, мне становиться только хуже. Мои ночные хрипы, он заглушает подушкой, хотя знает, что мне нужен свежий воздух. Он устал от меня и хочет побыстрей избавиться.

Я прибывала в шоковом состоянии. Когда я читала эти короткие предложения, в моем горле образовался тяжелый ком. Я приложила кулак ко рта, чтобы подавить свои эмоции. Вот, кто на самом деле был беспомощен. И самое обидное, что я совершенно не знала, чем ей помочь. Я в принципе, не смогла бы этого сделать.

Бабушка прибывала в отчаянии, но льдом за шиворот оказался Герман, который неожиданно зашел в комнату. Может, именно об этом, меня хотела предупредить Рут.

- Что тут происходит? – спросил он, вытаращив на нас глаза. – Мама, тебе плохо?

Я быстро смяла записку в кулаке и спрятала в карман, который уже переполнился бумагой.

Рут замерла, стараясь сделать свое лицо обычным.

- Ты что, обидела ее? – прорычал Герман, обращаясь ко мне и осматривая старушку.

- Нет, ей приснился плохой сон, - лгала я. – Она начала рыдать еще во сне.

- А ну, пошла вон, - приказал он.

- Но я ничего не сделала!

- Я сказал, пошла вон! – он показал мне пальцем на дверь.

Я сидела на ступеньках, у входа в барак, глотая прохладный вечерний воздух. Как это тяжело, когда ты видишь аморальную ситуацию, но никак не можешь на нее повоздействовать. Мне было настолько тяжело дышать, будто в мою душу накидали тяжелых булыжников. Казалось, я могу смериться с издевками над дельфинятами, потому что больше ничего не оставалось делать, но когда трогают стариков, это ужасно и неприемлемо.