Колосья под серпом твоим

Бог годами сидел и нюхал,А потом сказал себе Юрью:– Много дыму до нас долетает,Дюже мало душевной молитвы.Твой народ по Днепру и дальше.Что мне делать с твоим уделом, Юрий? –И сказал ему Юрий-победитель:– Ты пошли-ка на землю Миколу.Он из хлопов, он хорошо рассудит. –Грозно бог свои брови нахмурил:– Знаю я людей деревенских,Вечно они жалуются, ноют,Ну, а хитростью оплетут и черта.Я пошлю с Миколой Касьяна.Этот – пан, он другое заметит. –

Тихо Юрий отвечает богу:– Знается Касьян с нечистой силой,Злое сердце у твово Касьяна.

Дед перестал играть. Лишь голос, грустный и скорбный, очень тихо вел песню:

Бог солдата своего не послушал,Дал приказ Миколе и Касьяну.Оба живо спустилися с небаИ пошли по весям и селам.Был Микола в холщовой свитке,А Касьян в парче золотистой

.

Струны вдруг так застонали, что стало страшно. Это были все те же четыре-пять нот, но, кажется, большего отчаяния и боли не было еще на земле.

Ходят, ходят. От жалости-болиУ Миколы заходится сердце:Панство хуже царей турецких,

Басурманы не так лютуют…

Алесь несмело поднял ресницы и увидел, что пальцы маленького Юрася, сжатые в кулачки, побелели в суставах. Увидел жестко сжатый большой рот Павла. Он и сам чувствовал, что у него прерывисто вздымается грудь и пылают щеки…

Наконец разъярился Микола:– Хватит их жалеть, сыроядцев.Двинем, брате Касьяне, на небо –Пусть их молнией бог оглоушит. –Тут ответил Касьян черноволосый:– Брось, Микола, пороть горячку.Хлопы лучших панов не ст?ят,Пьют горелку, воруют бревна,На меже бьют вилами брата.Каждый заслужил себе пана.А когда панов побьешь ты громом,Кто тогда нам храмы построит?Кто тогда нам ладан запалит?

Сдохнем с голоду, дурень, на небе.

На гордое, жестковатое лицо деда падали последние лучи солнца. Тихо гудели струны, приглушенные рукой. А голос из резкого становился мягким и напевным:

Покачал Микола головою,И пошли они молча на небо…Над землею крадется вечер…Где-то в пуще волки завыли.Слышит в чаще храпы Микола,Чует в дебрях какое-то движенье.

Яня с круглыми от ужаса глазами забилась между плечом деда и стеной, и дед лишь на миг оторвался от струн, чтоб набросить ей на плечи полу рваной свитки. Алесь увидел это и стал тереть ладонями виски, так жаль ему стало себя и всех.

– Кто такой? – спросил Касьян Миколу. –Может, мишка, упаси нас боже?– Нет, не мишка, просто кобыла. –Без испуга ответил Микола…Промеж елок стоит кобыла –Не кобыла, а призрак без тела.Страшно ребра торчат, как слеги,

На ободранной стрехе селянской.На глазу бельмо, набита холка…И… жеребится эта кобыла!Голос деда сорвался.Потянулася она к святому,Как дитенок хворый, взглянула:"Может, этот мне допоможет?"Стал Микола, почесал макушку:– Брат Касьян, давай-ка ей поможем. –Тут, как черт, Касьян взбеленился:– Этой падле лучше бы сдохнуть,Чем таскать борону и бревнаДа кормиться гнилою соломой.Что я, коновал тебе, что ли?Хочешь – пачкай мужицкие руки,Я приду нетронутым на небо,Чистым стану пред божие очи.