Колпак с бубенцами, или же Зависть. Гиперион. Падение Гипериона

А Бог, подобно смертному, вскричал:

"О ужасы -- во сне и наяву!

О чудища! О кровоядный сонм!

О упыри в сырой, холодной тьме!

О нежить черных, ледяных озер!

Почто почуял вас? Узрел почто?

Почто бессмертный бог настоль смятен,

Завидя грозные зеницы зла?

Низвержен Крон -- ужели пробил час

И мой? Ужели сей покину кров --

Родную гавань, славы колыбель

Моей, обитель света и тепла,

Чистейший храм хрустально-золотой, --

Мое владенье? Пусты, холодны

Сии чертоги станут без меня.

Не роскошь, не величие, не блеск

Провижу: мрак провижу -- смерть и мрак.

О, даже в мой приют, мое гнездо,

Пришли виденья Тартара, дабы

Глумиться и вещать погибель... Нет!

Землей клянусь, и хлябью всех пучин:

За рубежи пылающих высот

Неотвратимо протяну десницу --

И дрогнет самозванец юный, Зевс,

И Крон опять воссядет на престол!"

Он рек -- и смолк. Но полнили гортань

Угрозы, хриплый порождая рык...

В театре пуще грянут свист и гул,

Коль тишины потребует актер;

Прикрикнул Бог -- а Призраков орда

Взглумилась гаже втрое, и гнусней.

И над зеркальным полом плыл туман,

И мнилось, пол преображался в топь.

И боль неслыханная проползла

По телу Бога -- мнилось, лютый змий,

Проникший сквозь подошвы ног, достиг

До темени, под коим свился в клуб --

И сгинул... Тотчас ринулся к вратам

Восточным Бог, и там, за целых шесть

Часов до часа утренней зари,

Дохнул на створы -- и, со створов прочь

Туман тяжелый свеяв, широко

Врата над океаном распахнул.

И шаровидный огнь парил, готов

Дневного бога по небу нести;

Вращался, облеченный мглою туч --

Точнее, полускрытый: свет не гас,

Не прятался бесследно -- там и сям

Высверкивали очертанья сфер,

Колюров, дуг и пламенных кругов;

И молнии глубокий слал надир

К зениту -- иероглифы чертил;

И всякий жрец, и всякий звездочет

Во время оно знал их тайный смысл,

Разгаданный за сотни долгих лет --

И позабытый ныне: мы найдем

Лишь на стенах египетских руин

Такие письмена... И было два

Крыла у шара -- пламенных крыла;

И при явленье Божества они

Приподнялись, готовя первый взмах,

И за пером расправили перо,

Отряхивая мглу -- но самый шар

Таился в ней, приказа ждал. Приказ

Тотчас бы отдал Бог, и день зажег,

И спасся бегством -- бегством в небеса...

Увы! Теченье суток торопить

Никто не властен -- даже божество.

И не зарделось утро: пресеклись

Рассветные приготовленья враз.

И пламенели крылья-близнецы

Вотще; вотще зияли широко

Восточные врата ночной порой.

Титан, который некогда был горд,

Неукротим -- согнул невольно выю

Под гнетом черных, тягостных годин.

И на угрюмой облачной гряде --

Меже, разъединявшей день и ночь, --

Простерся Бог, померк и простенал.

И свод небесный тысячами звезд

Глядел на Бога скорбно -- и Уран

Глаголал из космических глубин,

Торжественно и тихо молвив так:

"О сын мой! Сын пресветлый! Ты зачат

Землей от Неба древле, Чадо Тайн,

Что непостижны для самих же сил,

Тебя творивших! Огненный восторг,

Всемощный пыл, всевластную любовь --

Отколь, и кто нам это ниспослал?

А нашей страсти зримые плоды --

Божественные символы, во плоть

Облекшие невидимую жизнь --

Бессмертную, и сущую везде.

И в мире новом ты -- светлее всех,

Всех остальных собратьев и Богинь!

Борьба меж вами нынче, и мятеж:

Отцу враждебен сын. Я видел: пал

Мой первенец, развенчанный отец,

Меня -- меня! -- моливший: "защити!"

Но был неотразим сыновний гром,

И я в туманы спрятал бледный лик...

Свою погибель чуешь? Неспроста,

Коль Боги не походят на Богов!

Я создал вас божественными встарь:

Суровы, строги, безмятежны, вы

Миропорядок божеский блюли.

А ныне стали страх, томленье, гнев,

И лютость вам присущи наравне

Со смертными, чинящими раздор

В юдоли бренной... Сын мой, это знак --

Прискорбный знак паденья и конца!

Но не сдавайся! Ты могуч и смел,

Ты -- горний странник, несомненный Бог!

О, дай отпор годинам тяжким, полн

Эфирной мощи! Я же -- только голос,

Безликий, точно ветер и прилив --

Как ветер и прилив, сыны стихий.

Но ты -- иной. А посему -- спеши

Опередить беду. Хватай стрелу,

Покуда лучник целится! Стремись

На землю: Крон спасения взалкал!

А я крылатый огнь оберегу

И буду небесам опекуном".

Вселенский шепот слыша, исполин

Восстал тотчас, и поднял к сонму звезд

Свой лик, раскрывши веки широко.

Уран умолк. Но, веки широко

Раскрывши, все глядел на сонмы звезд

Гиперион... А после, как ловец

Жемчужин, прыгающий с борта в хлябь,

Склонился Бог -- и с кромки межевых

Свинцовых туч беззвучно канул в ночь.

КНИГА II

В один и тот же быстрокрылый миг

Низринулся Гиперион стремглав,

А Крон и Тейя край узрели, где

Рыдала Рея, и Титаны стон

Вздымали. Слезы падали во мглу,

Стенанья глохли: яро грохотал

Незримый водопад, и горных рек

Незримых раздавался грозный рев --

И стонущий не слышал сам себя.

Скала скалу теснила, всяк утес

К соседнему склонялся, точно зубр,

Челом к челу встречающий врага:

Они смыкались в каменную сень,

Изгоям дав угрюмейший затин.

Сидевшему -- престолом был гранит,

Лежавшему -- постелью был базальт,

Иль сланец... И не все тут собрались:

Иной был в узах, странствовал иной.

Терзались Кой, и Гиг, и Бриарей,

Порфирион, и Скорбий, и Тифон,

И много прочих, грозных силой мышц, --

Терзались там, где каждый тяжек вздох,

И стиснутых зубов не разожмешь,

И ни один сустав согнуть нельзя --