Кольца анаконды

Но высадка потребовала времени, слишком долгого времени. Опытные морские пехотинцы Тредегара времени зря не теряли, быстро высадились и преодолели пляж. Но солдаты регулярных войск, ни разу не принимавшие участие в морском десанте, едва ворочались. Когда морские пехотинцы перешли в атаку, среди сухопутной пехоты царил сущий хаос. Перегруженные шлюпки натыкались одна на другую, одна шлюпка перевернулась, и людей с нее пришлось спасать и вылавливать из моря. Уже наступали сумерки, когда остатки пехоты высадились на берег, и сержанты криками и колотушками кое–как водворили среди них порядок и повели в атаку.

Дело оказалось отчаянно трудным. Сумерки все сгущались, а морская пехота все не могла прорваться за земляные брустверы, и тела павших в атаке усеивали мокрую землю.

Эту работу предоставили Шестьдесят седьмому Саут‑Гемпширскому. Полк был расквартирован на острове Тринидад достаточно долго, чтобы люди научились работать и сражаться в липкой жаре. Сержанты построили их в две шеренги, с заряженными мушкетами и примкнутыми штыками.

— Гемпширские тигры, за мной! — крикнул генерал Буллерс, взмахнув шпагой, и бросился вперед.

Испустив хриплый рев, солдаты обогнали генерала, ринувшись навстречу свинцовому ливню.

Знаменосец, бежавший прямо перед генералом, отлетел назад от удара разрывной пули, попавшей ему в живот и согнувшей вдвое. Не успел труп повалиться на землю, как генерал уже подхватил знамя полка, не позволив ему упасть в кровавую грязь. Держа флаг в одной руке, а шпагу в другой, он криками подбадривал солдат, пока какой–то капрал не принял у него знамя и не бросился вперед.

Защитники укреплений держались стойко, хотя англичане имели невероятное численное превосходство. Две полевые пушки зарядили и вывели на позиции. Под их безжалостным огнем наконец–то удалось ворваться на крепостные стены. Но еще много добрых людей пало в последовавшем штурме. Пролилось немало крови, и в конце концов дошло до рукопашной.

Захватить крепость удалось только поздно ночью — и ужасной ценой. Изодранные тела солдат Буллерса и Пятьдесят шестого Вест‑Эссекского полка мешались с трупами защитников крепости. Зажгли фонарь, чтобы собрать оставшихся в живых. Но таких оказалось крайне мало. Кровь и грязь перекрасили все мундиры, и все равно было заметно, как пестро и бедно обмундированы янки — не только в синее, но и в одежды самых разнообразных цветов и качества. Однако биться они умели. И если бежали, то недалеко. Должно быть, они организовали второй рубеж обороны, потому что затрещали ружейные выстрелы и в воздухе засвистели пули. Фонарь поспешно погасили.

— Они еще об этом пожалеют, — процедил Буллерс сквозь стиснутые зубы, пока его офицеры и сержанты строили солдат в боевые порядки.

Одни раненые сидели, другие лежали, устремив пустые взоры в пространство, а ходячие сами ковыляли в тыл.

— Стреляйте только наверняка, а затем переходите в штыковой бой. Вперед!

Люди умирали в ночи, в яростной рукопашной схватке. Янки не отступали, и каждый ярд приходилось завоевывать с боем. Поединки кипели в грязи, в заполненных водой траншеях. В конце концов неумолимый натиск англичан оказался непомерным для горстки уцелевших защитников, и они вынуждены были отойти. Но не сдались. Отступая, они продолжали стрелять и не бросили свои пушки.

Пришлось выставить патрули. Несмотря на невероятную усталость, генерал сам обходил посты вместе со старшиной, чтобы убедиться в их бдительности. Усталые солдаты подкрепляли свои силы жалкими крохами пищи, имевшимися в их ранцах, и утоляли жажду водой из фляг. И засыпали под теплым дождем, прижимая мушкеты к груди.

Перед самым рассветом крики часовых и внезапный треск ружейных выстрелов провозгласили о начале контратаки. Англичане сомкнули ряды и снова вступили в схватку не на жизнь, а на смерть.

Атака быстро захлебнулась — последняя, жалкая попытка обороняющихся отвоевать позиции. Но удержать английских солдат — много дней подряд болтавшихся в море, всю ночь бившихся почти без воды и сна и терявших товарищей, — было невозможно. Гнев вытеснил усталость, и они ринулись вдогонку за удирающими врагами при сером свете занимающегося утра. Кололи их штыками в спину. Вбегали за ними в здания.

И нашли там выпивку. Большие керамические сосуды с крепким спиртом, продиравшим горло, как наждак, и огнем пылавшим во внутренностях. Но еще там были бочонки с пивом, гасившим этот огонь. И даже лучше.

Женщины. Прятавшиеся, убегавшие, визжавшие. Дисциплинированные британские войска редко выходят из повиновения. Но сейчас это случилось, как и во время Индийского мятежа, и последствия оказались ужасными и отвратительными. Разгоряченные выпивкой и усталостью, разъяренные гибелью соратников, солдаты потеряли голову. Зверь был выпущен на свободу. С женщин срывали одежду, швыряли их в грязь и насиловали с неистовой яростью. И остановить этих солдат, распаленных вожделением и спиртом, было нелегко. Один сержант, попытавшийся вмешаться, получил удар штыком; пьяные солдаты гоготали, глядя, как он в агонии извивается на земле.